У меня осталось немного времени, чтобы подумать, прежде чем проснулась Оливия:

— Папа сказал, что я могу купить аквариум с креветками!

— Он так сказал?

— Да! Интересно, когда? Может, сегодня? -

— Тебе придется спросить это у папы. Что ты хочешь на завтрак? Как насчет гренок с вареньем? — я изо всех сил старалась держать свои эмоции под контролем, чтобы дочь не увидела мое подавленное настроение.

— Давай!

Я жарила гренки и взбила молочный банановый коктейль как раз к пробуждению Льва. Глеб тоже пришел на кухню, уже в костюме, готовый к победам и успехам этого дня. Глядя на него я понимала, что если его секретарша и переспала с ним, я не могла его винить — он был чертовски красив. Жизнь потрепала меня, но совсем не повлияла на него.

— Мне пора на работу, — сказал он, целуя Льва.

— Когда мы купим креветок? — спросил Оливия, не желая откладывать этот вопрос на потом. Глеб бросил взгляд на меня, видимо, ожидая моего согласия. Почему он озаботился этим сейчас, уже после того, как пообещал детям новую живность, было непонятно.

— Давай поговорим об этом на выходных, хорошо? — нашел временный компромисс он, целуя теперь дочь.

— Хорошо, папочка! — отозвалась она и чмокнула его в ответ, абсолютно не разочарованная ответом. На щеке у Глеба отпечаталась капля малинового варенья.

— Глеб!

Он остановился и я подошла к нему, чтобы пальцем стереть липкое варенье с его лица. Он вздрогнул от этого прикосновения и посмотрел мне прямо в глаза. Его щека была теплой и очень мягкой после бритья. Я снова затосковала по всему тому, что мы упустили... Его взгляд скользнул немного ниже, к моим губам, и я подумала, что он хочет меня поцеловать. Я хотела, чтобы он меня поцеловал — последний наш поцелуй был так давно.

— Мама! Лев пускает мыльные пузыри во время завтрака! — возмущенный голос дочери рассеял чары. Я резко одернула руку:

— Она испачкала тебя вареньем.

Он снова посмотрел мне прямо в глаза и поблагодарил. Мое сердце наполнилось тоской по нему, будто мы не виделись много лет. Я так много хотела сказать, но каждый раз, когда мы говорили, мне что-то мешало. Я винила его и его работу, а он винил меня в моей зацикленности на детях. Его глаза тоже выражали бурю эмоций, и мне стало интересно, чувствовал ли он то же самое? Желал ли преодолеть обиды и найти НАС снова? Но тут он отступил на шаг назад:

— Увидимся вечером!

— Пока, папочка! — хором отчеканили дети.

Он бросил на меня последний быстрый взгляд и это напомнило мне наши деловые встречи, когда мы должны были вести себя как коллеги, не допускающие отношений друг с другом. Мы держали нашу связь втайне, но каждый раз, когда Глеб уходил с собрания, он в последний раз бросал на меня такой же быстрый взгляд. Тогда этот взгляд означал любовь. Только когда Глеб ушел, я поняла, что так и не сказала ему о своем диагнозе.

Мне нужно было найти время, когда дети бы занимались своими делами, или стоило устроить что-то вроде вечернего свидания, когда Люда могла бы присмотреть за детьми. Так много нужно было успеть сделать. Я уже понимала, что со временем стану слабее и буду нуждаться в помощи. Сможет ли Глеб посвятить время мне, а не своей работе? Или предпочтет нанять помощников, которые скрасят мой быт? В любом случае, он должен участвовать в нашей жизни, в которой теперь есть рак.

— Мама! Лев пролил свой коктейль! — снова пожаловалась Оливия. Я обернулась и увидела, как сын неумело пытается стереть лужицу молока рукавом своей пижамы и поспешила к нему на помощь.

Губкой я быстро убрала последствия небольшой катастрофы. Вот было бы также просто навести порядок в наших отношениях с Глебом…