Только мне горячего и без чая досталось.

Спустя полтермоса на выходе из парка началась жизнь. В смысле, что Звонца — на самом деле очень тихое место, а тут все бурлило. Сновали разномастные экипажи и странные повозки, гуляли и бежали по делам люди-нелюди, от вывесок и светсфер рябило в глазах.

Перейдя бурную улицу, я обнаружила приличного вида лавку, откуда вышла с пакетом, полным как вкусного, так и полезного и не слишком нуждающегося в термальной обработке перед употреблением. Перехватив приобретенное поудобнее, я решила возвращаться.

Затяжные сумерки переходили в густой синий вечер, а мне еще через весь парк обратно. И тут он обернулся. Высокий худой человек в плаще с капюшоном. И его обычное в общем-то лицо, скуластое и остроносое, вдруг потемнело, ввалились щеки, кожа обтянула череп, черным очертился рот с впалыми губами и глазницы.

Я поняла, что он понял, что я вижу, оскалился острыми, как иглы, зубами… и показалось…

…что снова в той жуткой комнате, душной и воняющей кровью, болью, страхом, от которого сводит скулы, и колени становятся ватными…

Я шарахнулась в переулок, покрываясь мурашками, кажется, не только снаружи, но и изнутри. Кто он? Почему он обернулся? Почему так смотрел? Почему никто не видит, какой он?

Меня держали. Вернее, придержали за плечи очень аккуратно, и я поняла что в панике едва не оттоптала ноги какому-то прохожему.

Он был без шляпы. На длинных волнистых волосах алмазами посвечивали капли, кипенно-белая рубашка с острыми, как ножи, уголками воротничка и алый шейный платок выглядывали из пальто с расстегнутыми верхними пуговицами.

Несостоявшийся пострадавший завладел моей рукой и, чуть склонившись, поднес к губам. Полоски кожи между краем перчатки и рукавом коснулось дыхание… С вампирами всегда так? Долгие две секунды гадаешь, куснет или изобразит вежливый поцелуй, не касаясь кожи?

Ни то и ни другое. Он втянул воздух, чуть прикрыв глаза, тонкие крылья носа шевельнулись.

— Хла… хладен Мартайн, — пролепетала я.

— Милая барышня! — блеснули белоснежные зубы. Все. Будто только сейчас меня по запаху узнал.

Руку мою он не выпустил, а мне уже неудобно было держать трость, себя и пакет с покупками одной рукой.

— Проводить вас? — И пакет отобрал.

Получается, что да, куда я теперь от него денусь.

— А я как раз о вас думал!

Врет. И не краснеет. Вампиры вообще краснеют редко, этот конкретный так точно. Лайэнц против него, как щеночек.

— Асгер, так меня зовут, — прищурился и смотрит бархатом из-под ресниц. Рост позволяет, я ему едва до носа достаю.

Вот, к примеру, гадкий надзиратель практически в глаза глядит, а только все равно свысока, будто я букашка.

— Так как? Пойдете со мной на свидание?

— А вас уже выпустили? — зачем-то ляпнула я и для интереса покраснела сама, не все вампиров смущать…

Мартайн рассмеялся. Если Феррато мне казался эдельвейсом, Лодвейн — избалованным домашним котом, то этот вот Асгер Мартайн — куском ледника, свисающим с обрыва, когда стоишь внизу, слышишь, как там трещит, и думаешь, шарахнет или мимо просвистит?

Идти рядом с таким типом, опираясь на его руку, оказалось довольно удобно, но слишком уж волнительно. Ощущение, что он не просто дышит, а принюхивается, будто предвкушает… Или просто я сама голодная, вот и кажется, что окружающие тоже подкрепиться не прочь.

Яблоко подмигивало из пакета сочным бочком, но меня больше интересовал лежащее под ним колбасное кольцо, завернутое в бумагу.

— Не желаете поужинать? — спросил вампир, а обнаружила, что вход, через который я вышла из парка, остался где-то в стороне, а рядом с нами сияющая огнями ресторация. — И что на счет свидания?