Надо же было так проколоться… Хотя, что местный житель может понимать в автомобилях? Особенно в автомобилях, летящих в реку, оттого что лопнула шина, а тормоза старые, дорога недавно после дождя, да и ограждение у моста сплошная условность…

До трости я доковыляла сама. Подумала и села прямо на кровать. В бездну приличия.

Вампир смутился. И было видно, что вопросы о рисунке вертятся у него на кончике языка.

— Что вам нужно? — устало спросила я. День все никак не заканчивался, в отличие от моих сил.

— Лайэнц Феррато, госпожа Арденн. Я ваш временный сопровождающий. Мне велено помочь вам собрать вещи и... Завтра утром за вами пришлют экипаж.

Я не ответила ничего. Даже не посмотрела в его сторону. Легла и подтянула к себе ноги, сворачиваясь в клубок.

Не видела, как он ушел, смотрела в окно. Большое, но часть его всегда была прикрыта заклинившим, косовато висящим наружным ставнем.

На ставне сидел ворон. Не ворона, именно ворон. Здоровенный черный птиц с мощным темным клювом и когтистыми лапами. Одно крыло странно оттопыривалось, будто было когда-то сломано и срослось неудачно, вроде моей ноги. Он склонил крупную голову набок и смотрел прямо на меня круглый глазом, отдающим огненной желтизной.

Глупости. У воронов не бывает желтых глаз, вороны не подглядывают в окна вдовам. Но птица продолжала таращится, и я тоже, упрямо открывая слипающиеся веки.

Пришла Бальца, заставила меня раздеться и приготовиться ко сну. Когда я вышла из ванной, меня ждала чашка, как всегда. Только сегодня чай был другой. Принюхалась — запах тревожил.

— Вам надо, — безапелляционно заявила орчанка и, подхватив чашку своими широкими ладонями поверх моих, поднесла к моему же рту. — Это ведьмачий успокоительный сбор, я иногда делаю вам похожий, только не такой сильный. Пейте. Иначе вовсе не уснете. Глаза совсем дурные. А вам в истерику бросаться сейчас никак.

— Но мне еще…

— Я сама все соберу.

Она подождала, пока я допью, и только потом ушла.

И ворон улетел.

Уставший и одурманенный травами организм прекратил бороться. Это был такой ритуал — не засыпать как можно дольше, чтобы в итоге отключиться и не видеть снов.

Я боялась…

…что снова окажусь в той жуткой комнате, душной и воняющей кровью, болью, страхом, от которого сводит скулы, колени становятся ватными, я опускаюсь на исчерченный знаками круг из черного стекла, которое растет сквозь меня; и я кричу, но меня не слышно, потому что вокруг четверо говорят как один, а от них ко мне тянутся невесомые темные ленты. Они становятся плотнее, я перестаю слышать, но не перестаю кричать. Мне приказывают беззвучно, и я подчиняюсь. Закрываю рот и забываю себя…

…что снова окажусь в странном месте, где нет света, но полно теней, и я — одна из них, и властный низкий голос читает нараспев на непонятном языке, заставляет слушать; и я не могу не слушать, потому что у меня здесь нет голоса, и потому что от меня к тому, кто говорит, тянутся призрачные нити. Они становятся плотнее, я начинаю разбирать слова, но по-прежнему не могу говорить. Мне приказывают, и я подчиняюсь. Открываю рот и беззвучно повторяю вслед за ним…

Но еще больше, чем засыпать, я боялась просыпаться. Потому что всякий раз, перед тем как проснуться...

Хлопок, рывок, визг, удар, мгновение невесомости, удар, невероятная тяжесть давит на грудь и нечем дышать. И я не дышу.

…я умираю. А потом открываю глаза и, хватая ртом сладкий вкусный воздух, повторяю беззвучно:

— Меня зовут Малена Арденн, мне двадцать четыре, я жена Огаста Арденна, землевладельца из Дат-Кронен…