Машины на стоянке перед Украинским домом изувечило обстрелом до неузнаваемости — некоторые перевернуло на крышу и снесло в сторону. Трехсвятительская была сплошь залита кровью и завалена нашпигованным пулями и осколками мясом. Крошка шла по этому месиву, не обращая ни на что внимания, спотыкаясь и оскальзываясь. Даша ухватила ее за шиворот и вела словно на поводке, оттаскивая от оставшихся после бомбежки воронок.

Мы брели зигзагом от одного края улицы к другому, как не в меру поддавшая компания. Со всех сторон доносился голодный вой мутантов, почуявших запах изобильной еды и стягивавшихся теперь со всей округи к Европейской площади. Кое-где на растерзанные тела уже опускались первые птицеры. Ребята поглядывали на нас — не пора ли заканчивать с прогулками? Оно понятно, целым батальоном и с только что обновленным боекомплектом мы от кого хочешь отобьемся — да стоят ли интересы научников таких трудов? Словно почувствовав наше беспокойство, а может, и почувствовав, Крошка остановилась, широко распахнула глаза, несколько раз глубоко вздохнула и огляделась вокруг, будто не понимая, с какого перепуга оказалась в столь неприятном месте. Передернулась от отвращения. Грустно посмотрела на свои измазанные кровью ботинки, потом на Дашу, потом на меня.

— Об-божаю общественно-полезные нагрузки, — сказала она. — Особенно такие. Квашнин будет у меня в большом долгу за это. И Смит тоже.

— Мы все тому свидетели, — подтвердил я. — Предъяви им счет посерьезнее.

Выглядела девушка до предела утомленной, как если бы ее заставили прошагать километров пятьдесят. Мы повернули и пошли обратно. Крошка на ходу неспешно и обстоятельно излагала Квашнину свое мнение о крысаках, миграциях, а также ксенобиологах. Квашнин задавал уточняющие вопросы по первым двум темам, а под конец спросил, нельзя ли сделать еще один заход.

— Не-е-ет! — взвыла Крошка, на секунду потеряв самоконтроль. — Я больше туда не пойду!..

— Она устала, — твердо сказал Гридин ученому. — И вообще-то она с нами работает, а не с вами.

Мы забрались в вездеход, расселись по местам, и дожидавшаяся только нас колонна тронулась по Крещатику. Даго прибавил освещения, достал Библию и уткнулся в нее. Зунг перекатывал в руке массажные шарики. Крошка устало привалилась к Даше. Та ласково обняла ее за плечи.

— Если хочешь, забери у меня кусочек энергии, — сказала она.

— Неужели ты веришь в такие глупости? — удивилась Крошка.

— Не верю. Но с удовольствием бы тебе помогла.

— Подпитка извне для нас невозможна. Мы пользуется только своей энергией, а не чужой. Но все равно спасибо. И да, ты уже помогаешь.

Сразу за Майданом Незалежности по правой стороне Крещатика началась зона сплошных руин — чуть дальше все разрушил рождающийся хоул, а его окрестности разбомбили ВВС ОСП, тщетно пытаясь подавить главный очаг мутагенеза.

— Здесь все погибли, — пробормотала постепенно приходящая в себя Крошка. — Тысячи людей. Которые были еще людьми, а не пожирателями.

— Насколько понимаю, их не получилось бы спасти, — сказал Зунг.

— Скорее всего. Только дело в том, что их никто и не собирался спасать. Боссам «Противодействия» плевать на всех, кроме себя. Они просто хотели решить проблему одним махом. А генералы «оспы» озабочены лишь тем, чтобы выполнять свои задачи и оставаться в милости у хозяев.

Мы молча переглянулись. Обзывать ОСП «оспой» среди сотрудников и военнослужащих Объединенных сил считалось моветоном, хотя нас давно называли так все остальные. И, что хуже всего, они имели для этого основания. Однако…