Она и правда пришла… Я уж было решил, что уж сейчас настоящее лицо покажет. Попытается добить. Даже притворился, будто без сознания, подпустил совсем близко… Ждал, что она сделает?

А она, дурочка, дрожащими от страха руками полезла одевать на меня кристалл. Да ещё и заплакала. Зачем? По кому?

Перекинувшись в человека, я обнял Викторию. И сердцу стало так тепло, словно его укутали одеялом. На единственный миг я позволил этому чувству проникнуть в душу… и пропал. Понял, что не смогу её отпустить. Никогда и никуда.

После башни дни полетели кувырком, и снова всюду — она. Наваждение, которому невозможно сопротивляться. Мир сузился до одной точки, запахи — до единственного аромата. Зверь метался внутри. Я не мог думать ни о чём, кроме как поймать, присвоить, оградить от всех опасностей и перегрызть глотку любому, кто попробует посмотреть в её сторону.

Столько раз приходилось одёргивать зверя, что и не счесть.

Я даже перебрал свою библиотеку, поднял архивные книги, чтобы попытаться выяснить, бывает ли так, что метка у истинной пары не проявляется? Или, может, что-то её скрывает? Ответ был неутешительный — либо она есть на запястье, либо нет. Одно из двух... Но, всё когда-нибудь случается впервые, верно? Да и те источники, что были под рукой, могли просто не владеть информацией о редких случаях.

Мне не хотелось признавать, что я пошёл по стопам отца. Попался в любовные сети без оглядки на метку.

А потом Виктория рассказала про книгу судьбы…

Я и правда подобное слышал, но не верил. Не хотелось думать, будто сказка может управлять моей жизнью. А ещё больше не желал допускать мысль, будто вот он — ответ. Притяжение между нами — эффект книги.

То, что по сюжету я должен убить Викторию, вовсе значило, что стоит держаться от девушки подальше. Если всё это, конечно, правда.

На всякий случай отправил письмо в замок к главному магу. Ищеек разослал за информацией. А сам пытался отгородиться от чувств, даже Виктории наговорил грубых слов. Чтобы она держалась подальше. Но вскоре понял… не получится. Не смогу отпустить. Лучше уж вместе придумать, как быть с сюжетом и с отсутствием метки. И с чувствами, от которых не продохнуть.

Виктория так глубоко в меня вросла, что если вырывать, так сразу с сердцем.

А потом случилась то утро... когда я узнал, как зовут её мать.

Случившееся в тот день возле озера, до сих пор приходит во снах. Накидывается голодной чёрной тварью, молниями вспыхивает под веками, раздаётся в ушах раскатами грома. И я, как тогда, вижу Викторию.

Она стоит передо мной — прекрасная как богиня. Её тёмные волосы развеваются на ветру, по бледным щекам скатываются дождевые капли.

“Мою мать зовут Кристиния”, — говорит она.

Эти слова — будто удар молотом по затылку. Шок настолько сильный, что Виктория легко читает его на моём лице.

Её красивые глаза до краёв наполняются страхом. Она пытается что-то нелепо объяснять, выдаёт один невероятный факт за другим. Вокруг поднимается такая буря, что я уже не могу разобрать слов. Я мучительно пытаюсь понять, зачем всё это Виктории?

Зачем она лгала, что не имеет отношения к культу? Зачем теперь рассказала про Кристинию? Зачем упоминает метку, если на запястьях ничего нет? И буря кругом — черно-магическая… Значит, это ловушка? Она специально привела меня сюда?

Прежде чем успеваю задать хоть один вопрос, небо вспыхивает, а нутро скручивает болью. Слышу, как Виктория что-то говорит про книгу... а дальше вспышка. И всё. Темнота.

Когда вновь открываю глаза — рядом Элиза. Заливаясь слезами, водит надо мной светящимися ладонями. Лечит рану? Хотя физически я чувствую себя нормально.