Сглотнув слюну и ком, говорю: 

- Украли…

Проведя по бороде ладонью, молча смотрит вперёд. Тишину разрезает хныканье ребёнка, и я быстро возвращаюсь к его комбинезону. 

- Во сколько тебе нужно его вернуть? - требует резко.

- Мира будет дома к восьми… - говорю быстро, дёргая за молнию.

- Где она?

Подняв глаза, смотрю на его отражение. Максут смотрит в лобовое стекло. 

- У неё какие-то курсы…

- Давно?

- Пару дней. Я… буду присматривать за ним. Это теперь моя работа, - добавляю тихо.

Он поворачивает голову и смотрит прямо на меня. Таким тяжёлым взглядом, что я застываю, впившись в него своими глазами.

- Ты сказала ей о своей особенности? - спрашивает он.

Меня обдаёт холодом и руки вздрагивают.

О чём он думает?!

От обиды к глазам подкатывают слёзы. Резко опустив подбородок, прижимаюсь губами к шапке Даура, выплёвывая: 

- Нет.

- Ты должна была предупредить, - чеканит он.

Поджав губы, дышу носом. Раз, другой, третий. Глядя в окно, говорю дрожащим от гнева голосом:

- Я могу это делать. Если бы не могла, никогда бы не взялась. Никогда бы не рискнула… ребёнком! - Повернув голову, смотрю на него и повторяю громче. - Я могу это делать! Думаешь, я совсем… без мозгов?! 

- Решение должна принимать Мира, - произносит неумолимо.

Он мне не верит.

Это злит так, что я не хочу на него смотреть, поэтому смотрю в окно, качая на руках Даура.

Если бы я сказала Мире… она бы никогда! Никогда не доверила мне его! Если бы я сказала ей то, чего не рассказывала никому и никогда. Потому что это никого не касается. Моя “особенность” слилась со мной, я не хочу говорить о ней ни с кем. Это никого не касается! Только меня.

- Я попрошу её найти кого-нибудь другого.

Если это то, на что он намекает.

Очевидно - это так. Потому что в ответ на эту реплику Максут пристёгивает свой ремень и молча отъезжает от тротуара.

Игнорируя вязкую горечь во рту, тихо напеваю малышу, глядя на мелькающие за окном картинки. 

Мои уши горят. Их жжёт его подарок. Тот, с которым я не расстаюсь уже пять дней. Тот, из-за которого я соврала своей матери. Я врала ей часто, так что мне не привыкать. Ради него я соврала не задумываясь. Лишь бы не расставаться с этими проклятыми серьгами. Теперь я хочу их снять.

Я не знаю, куда он нас везёт. 

Я вижу, как мимо проносится знакомая ограда, а через несколько поворотов мы вливаемся в поток машин на широком проспекте.

Даур замолкает, сжимая в крошечной ладошке мой палец. Я смотрю на его личико, и образы голубоглазых малышей стираются из моей головы. Потому что теперь даже в моих неосознанных мечтах этим малышам не место.

Максут паркует машину у большого торгового центра, резко и прицельно вращая руль одной рукой, загоняя её задом в окно между двумя другими машинами.

- Останьтесь здесь, - бросает, выходя из машины.

Я не собираюсь спорить.

И отвечать тоже.

Его нет целую вечность. Разве мне привыкать его ждать?

Даур тихо сопит. Откинув голову на сидение, наблюдаю за парковкой, по которой снуют машины и люди.

Он возвращается с собранной коляской, которую тащит на плече. Она завёрнута в плёнку, и я не могу как следует рассмотреть.

Но, когда мы возвращаемся домой в гробовой тишине, и он раскладывает её, достав из багажника, я вижу, что это не совсем та коляска, что была у Даура раньше. 

Но она такого же цвета. Почти такого же. 

Боже…

Очень похожего цвета…

Смотрим друг на друга, пока я топчу свежий снег рядом с багажником машины, держа мальчика на руках.

- Спасибо, - говорю, разворачиваясь и направляясь к дому.

Если он восполнил потерю из самых простых побуждений, то цвет… цвет он выбрал для меня.