– Нет, я здесь по приказу королевы Аделины, она поручила мне собрать жалобы от населения.

– И зачем же ей эти жалобы? Вы только языком чесать горазды, а как до дела доходит, так ничего не меняется. Разве ты и без жалоб не видишь, как мы тут живём? – Чрезмерно оживилась старушка.

– Я видел последние донесения, уже поменяли и почистили несколько колодцев. И всё благодаря народу, который вышел и сказал о колодцах Аделине.

– А толку-то, разбойники не подпускают никого к новым колодцам без оплаты. Собрались в стаю, вооружились старым оружием, и делают вид, что они тут главные.

– Можете о них рассказать, кто они, откуда взялись?

– Да отсюда же и взялись, половину из них ещё с детства знала, бегали тут, дети как дети, кто бы мог подумать... Мало нам было феодалов, которые с поводом и без, избивают и обворовывают. Дак ещё и свои же дети в душегубов превратились...

– Я расскажу об этом королеве, уверен, она всё изменит.

– Да ни черта тут не изменить, повидала я всякие времена, и короли сменялись и люди. Ни черта не менялось... Тут, ты либо становишься разбойником-душегубом, либо терпишь нападки от них.

– А как же честный труд на полях феодалов?

– Чушь собачья, чтобы они все поздыхали, эти проклятые феодалы... Честный труд... Уши прочисть, я же тебе сказала. – С явным презрением добавила старушка. – Платят так, что едва на хлеб хватает, но избивают и относятся как к скоту. И некому нас защитить от феодалов, понимаешь? Даже если феодалы забьют до смерти, им за это ничего не будет. Я там работала и прекрасно знаю, как оно бывает.

– Ладно... Спасибо. – Поклонился Теодор, и начал уходить. – Я расскажу это королеве.

– Можешь и своим чёртовым дружкам феодалам рассказать, которые ни разу даже пшено не собирали, зато едят его больше, чем любой крестьянин. – Продолжала старушка наговаривать вслед.

После первого разговора с простолюдином, Теодор испытывал смешанные чувства. Откровенно, к такому надо ещё привыкнуть. Впрочем, даже если половина из того, что она сказала правда, то её сквернословие и злобу можно понять, да и её явное презрение к Теодору тоже.

– О, стой. Подойди-ка сюда. – Заметив уже знакомого попрошайку, подозвал Теодор. – Скажи, а зачем тебе монета. На еду?

– Мама заболела... – Опустил голову юнец. – Я хочу ей собрать на лекарства. Но мама запрещает мне попрошайничать.

– Вот оно как... И работать запрещает? – С интересом начал спрашивать Теодор.

– Да... Мама сказала, что феодалы плохие, и сказала, что с ними никогда нельзя связываться. После работы на полях феодала она и заболела...

– А как же ты тогда будешь зарабатывать на жизнь?

– Я не знаю... – Снова опустил голову мальчик.

– Вот, держи пару монет. – Протянул Теодор деньги. – Этого должно хватить на лекарства и на еду.

– Спасибо. – Тут же он взял монеты. – Вы хороший человек. Хотите, я могу познакомить вас с мамой?

– Почему бы и нет.

– Вот, наш дом совсем недалеко. – Радостно повёл мальчик.

– Эйнар посоветовал собрать много мнений... Думаю, это хороший шанс поговорить с ещё одним простолюдином. – Задумался Теодор и уже оказался на пороге старого, полуразрушенного, деревянного барака. Действительно, дом, где жил мальчик, находился всего в паре шагов.

Мамой мальчика оказалась молодая женщина лет тридцати пяти, но вот только она не «болела», а была очень сильно избита, да так, что почти живого места не осталось. Скорее всего, каждое движение доставляло ей много боли, однако только она заметила Теодора, как тут же вскочила и, схватив сына за руку, завела его себе за спину.