Слушая пациентку, профессор Лившиц испытывал двойственное ощущение.

С одной стороны, он был согласен с тем, что мужское тело заслуживает того, чтобы на него обращали внимание. С другой стороны, он не мог согласиться с тем, что женское тело является полуфабрикатом. Его так и подмывало прервать пациентку и высказать то, что он думает по этому поводу. Высказать хотя бы одно поучительное суждение, смысл которого заключается в следующем.

Бог создал первым мужчину и только потом женщину. И это правильно. Почему правильно? Да потому, что вначале создается эскиз, набросок и только после – шедевр.

Правда, профессор Лившиц считал, что и женское и мужское тело обладают своей неповторимой красотой. Каждое из них по-своему красиво, если, разумеется, как женщина, так и мужчина следят за собой.

Однако, посчитав преждевременным что-либо говорить пациентке, он продолжал внимательно слушать ее. Ничего не зная о мыслях психоаналитика, Эрика продолжала:

– Я испытываю отрицание женщины в себе, ужас к рождению ребенка, ужас по отношению к детям вообще. Внутренне я ощущаю себя мужчиной. К своему телу отношусь с любовью, поскольку, как, надеюсь, вы заметили, являюсь стройной. Но не торчу постоянно перед зеркалом с целью любования этим телом. А вот секс не вызывает у меня каких-либо восторгов, хотя подчас испытываю оргазм даже в фантазиях, связанных с сексуальными сценами.

Не могу сказать, что я ревнива. К женщинам отношусь как к несовершенным существам. Хотя, возможно, испытываю скрытую ревность к некоторым из них. Во всяком случае, у меня были такие периоды в жизни, когда мне нравились некоторые девочки, как это имело место в школе по отношению к одной однокласснице или в училище в связи с моим увлечением красивой, на мой взгляд, сокурсницей.

Так, в одной из своих давних фантазий я выступала в роли мужчины, а вокруг меня находились разные женщины. Испытав возбуждение, я совершила с некоторыми из них ряд сексуальных актов.

Вместе с тем, в реальной жизни я испытываю по отношению к женщинам не столько возбуждение, сколько отвращение. Они мне противны как несовершенные существа.

В целом можно сказать, что у меня своего рода аморальный взгляд на жизнь. Я не приемлю никакие запреты. Если моей жизни что-то угрожает, то я, не раздумывая, убью любого, кто посягнет на нее. У меня нет нравственных принципов или, по крайней мере, я не замечаю их.

Подчас мои желания похожи на каприз. Я готова пойти у них на поводу. Другое дело, что в силу ряда обстоятельств мне ничего не стоит отказаться от того или иного желания. Но это не касается моего твердого желания изменить пол и стать мужчиной. Короче, мое нежелание оставаться женщиной – не безумие, а нечто такое, что связано с ощущением себя именно мужчиной, а не женщиной.

Эрика говорила не останавливаясь. Создавалось впечатление, что ей нравится путешествовать по волнам своей памяти. Правда, я никак не мог понять, предназначен ли ее сумбурный рассказ именно для меня или в нем присутствуют элементы своеобразного оправдания ее, как она сама выразилась, аморального взгляда на жизнь. Хотя пассажи типа «не раздумывая, убью любого», «для меня неприемлемы любые запреты» или «у меня нет нравственных принципов» еще ничего не говорили об аморальности пациентки, поскольку за словами не всегда проступает истинное положение дел.

Мне хотелось услышать от Эрики ее собственные соображения о том, что она думает по поводу своего «нежелания оставаться женщиной». Но, не прерывая своего говорения, она неожиданно переключилась на другую тему.