Уже тогда перед профессором Лившицем встала дилемма.

Необходимо ли ему воспользоваться пусть незначительным, но все же шансом, чтобы зародить сомнения в душе пациентки в необходимости реализации желания стать мужчиной? Или он должен организовать терапевтический процесс таким образом, чтобы пациентка сама разобралась в мотивах своего необычного желания без каких-либо усилий с его стороны навязать свою точку зрения?

Вспоминая начало работы с данной пациенткой, профессор Лившиц не мог точно сказать, стояла ли эта дилемма перед ним во всей своей остроте именно в то время, или он имеет дело с так называемыми покрывающими воспоминаниями, несущими на себе отпечаток последующих размышлений.

Очевидно, что, обладая психоаналитическими знаниями и опытом терапевтической деятельности, сегодня он не стоял бы перед подобной дилеммой. Он давно убедился, что психоаналитик не должен оказывать какого-либо давления на обратившегося к нему за помощью пациента и тем более навязывать ему свое собственное мнение.

Но в то далекое время, когда к нему пришла Эрика, у него могли быть различного рода сомнения. Во всяком случае, вполне возможно, что они существовали. Более очевидным было то, что он вряд ли ожидал того, что на самом деле стоит за желанием пациентки сменить свой пол.

Так что же она поведала в процессе общения с ним? Какие неожиданные ракурсы ее жизни предстали перед ним? Зачем ей захотелось стать мужчиной? Что лежало в основе ее желания сменить пол?

Профессор Лившиц слегка прикрыл глаза, давая своим воспоминаниям простор для их самовыражения.

«Итак, – погружаясь в себя, вопрошал он, – как все это было?»

В назначенное время Эрика пришла на аналитический сеанс. На мою просьбу лечь на кушетку и прийти в состояние спокойного самонаблюдения она, в отличие от некоторых пациентов, легко сделала это.

Помниться, однажды на мою просьбу пересесть с кресла, лечь на кушетку и попробовать поработать в таком положении один из моих пациентов, среднего возраста мужчина, с неохотой все же сделал это. Но в процессе своего последующего говорения он все время поворачивал голову в мою сторону и старался поймать мой взгляд, будто боялся чего-то нежелательного для него, что я могу сделать с ним.

Эрика без какого-либо жеманства, стеснительности или страха сразу же легла на кушетку. Но вот прийти в состояние спокойного самонаблюдения и, отрешившись от оценочных суждений, предаться течению воспоминаний оказалось для нее делом непростым. Какое-то время она лежала, ожидая вопросов с моей стороны. Я счел необходимым еще раз разъяснить ей суть метода свободных ассоциаций, о чем уже говорил на консультации, когда мы договаривались о возможности осуществления совместной работы. После моего пояснения Эрика начала свое говорение, которое не имело никакой последовательности и включало в себя разнообразные темы:

– Большую часть своей жизни я провела не с матерью, не с отцом, а с родной тетей, которая часто мне говорила, что разгул до добра не доведет. Дело в том, что с раннего детства я не видела своего отца, который ушел из семьи. Да и пока отец жил с нами, он общался со мной крайне редко, поскольку пропадал все время в командировках. Через несколько лет после его ухода мать вышла замуж и уехала в другой город к новому мужу. И я осталась с родной тетей, старшей сестрой матери, которая была незамужней, бездетной и которая охотно взяла меня к себе.

Правда, позднее мать забрала меня от тети. Мы стали жить вместе. Однако мне не нравился ее новый муж. Мы не нашли с ним общего языка. Спустя несколько лет, когда у меня появилась сестра, я еще какое-то время жила с ними, а потом вновь переехала к тете.