Если бы эти слова не резали так по живому, я бы, наверное, не смогла справиться с рвущимся из груди рваным дыханием. Сейчас же наоборот замерла. Невидимая рука сдавила горло и грудь, не позволяя ни двигаться, ни говорить.

– Поэтому я никогда не смогу общаться с тобой, как ты того требуешь. Потому что ты отравляешь мою кровь с того самого дня, как я тебя впервые увидел.

Последние его слова пришлись на хриплый рычащий выдох, и на нем же он запечатал мои губы своими. Перед глазами все поплыло, не держи он меня – за талию, поверх каскада волос за шею, я бы упала. Но я не упала, потому что меня снова держал он. Держал и целовал так, как умеет только он.

Хотя… откуда мне знать, как умеют другие, я ведь хранила в памяти только его. Его и эти поцелуи, от которых плыла земля под ногами. Я отвечала на них так жадно, глотая воздух, наконец-то ворвавшийся в мою грудь в полной мере. Словно пытаясь им насытиться: им, прикосновениями, этой близостью за все время, что мы были вдали друг от друга.

Мою ладонь что-то кольнуло, и я поймала себя на том, что глажу его лицо. С двух сторон, впитывая каждую черточку, скользя пальцами по легкой небритости резкого подбородка, сходя с ума от нежности и такой долгожданной возможности этих почти невинных ласк.