Поэтому я быстро их отвела, даже зная, что это выглядит как бегство. В прошлый раз рассмотреть его кабинет я не успела, зато сейчас отметила что, в отличии от Михаила, который старался везде и во всем окружить себя роскошью, чтобы показать свой статус и свою власть – то, что у него неограниченные ресурсы, то, что он самый-самый, у Богдана в кабинете была достаточно простая обстановка.

Никаких вычурных подлокотников, бесконечно дорогих картин, статуй и ваз тысячелетних династий. Здесь было только то, что необходимо, а еще кабинет казался очень холодным. Возможно, потому что пасмурный день за окном как нельзя остро подчеркивал свинцово-серебристые портьеры, такую же, практически тон в тон обивку, темное дерево. Этот же серый день отражался в стеклянных дверцах шкафов и даже не пытался раскрасить напитанные ночной синевой стены.

– Пришла, чтобы поговорить, – все-таки ответила я.

Короткая пауза помогла мне собраться с силами, вспомнить, кто я есть и где я. И что мне предстоит сделать.

Вместо ответа Богдан указал мне на стоящее рядом с его столом кресло. Я же не могла не заметить хтианы на стене, пожалуй, единственное украшение этого кабинета.

– Это не может так продолжаться, – сказала я, когда он, пододвинув мне кресло, обошел стол и опустился в свое.

– Согласен, не может.

– Рада, что ты согласен. Потому что пока я здесь – по своей воле или нет, нам придется научиться сосуществовать под одной крышей.

Богдан усмехнулся:

– А если я не хочу этому учиться?

– Отправь меня назад. К Михаилу.

Это совершенно не способствовало достижению моей цели, но за все эти годы я так устала лгать, изворачиваться, притворяться, что сейчас могла позволить себе эту кратковременную передышку. Тем более что я не сказала ничего особенного.

Странно, но в отличие ото всех мужчин, которых я знала, усталость не сделала его старше. Напротив, она будто обнажила в нем черты, те самые черты, которые делали его молодым. Как будто он снял маску, показывая мне того Богдана, которого я знала. Просто самую чуточку повзрослевшего.

И от этого было невыносимо больно.

Настолько, что мне в самом деле захотелось услышать от него :«Убирайся!» Или чтобы он действительно отправил меня в Авенну. Вместо этого он произнес:

– Нет.

Так, словно обрубил саму возможность моего предложения, а еще возможность моего побега. Хотя бы такого.

– В таком случае я требую, чтобы ты…

– Ты требуешь, Алина?

Он поднялся так стремительно, что я не успела продолжить. Несколько шагов – и вот он уже нависает надо мной. Снова хмурый и злой.

– Да, я требую, – не спеша подниматься, произнесла я, – человеческого отношения. Я не прошусь к тебя в подруги или возлюбленные. Но я считаю, что общаться как цивилизованные люди и бестиары, мы можем.

На этот раз на меня в упор смотрел он. Долго, молча, так невыносимо тяжело, что я чувствовала собственное сердце как кусок свинца. Который кто-то запихнул ко мне в грудь и каким-то чудом или же рунной магией заставил биться.

– Я не стану общаться с тобой, – жестко произнес он, – как ты того требуешь. Ты не вправе ничего требовать. Особенно от меня, Алина.

– И чем же ты такой особенный? – снова полыхнув внутри, я вцепилась в подлокотники кресла, чтобы не наделать глупостей.

– Сомневаюсь, что ты забыла, Алина.

– Было бы что помнить.

Это была даже не Бездна. Что-то более стремительное, неуловимое и опасное. Я не успела опомниться, когда меня рывком вздернули на ноги и так же рывком притянули к себе.

– Зато я помню все, – низко и хрипло произнес он мне в губы. – Каждое мгновение. Каждый твой вздох. Каждый твой крик.