— И куда вы?

— Деньги подкоплены, — она несмело улыбнулась, — на билет до колоний хватит, а там видно будет. Назад на Землю вернут из любого уголка Иргарстона.

— Почему не сразу? — спросил капитан. Он искоса посматривал на последний блинчик, и Илзе, правильно расценив нерешительность мужчины, переложила блин на его тарелку.

— Магия — это чудо. И пока со мной не произошло ничего, что могло бы это перекрыть. Я хочу уйти, это звучит глупо, но исключительно из-за сложившейся ситуации. О, не делайте такое лицо, пройдет пара дней, и вы сами все услышите. Уже в девяти вариантах. А если возвращаться на Землю, максимум, что мне останется после ритуала «связывания магии», — телекинез.

Гарвести только кивнул на сбивчивую речь грязнокровки. В полной тишине они допили чай. И капитан, поднявшись на ноги, собрал тарелки и уложил их в аналог посудомойки.

— Она не работает, — негромко произнесла Илзе, — и не работала.

— Заработает, у меня урок только после обеда.

Вытащив тарелки, капитан открыл панель, обнажив стройные ряды цветы кристаллов. Нахмурившись, принялся что-то изучать там. Илзе пожала плечами и ушла собираться.

Для куратора Эртайн день вышел тяжелым. Немело запястье, студенты шалили не в меру. Троих пришлось отловить и отправить к преподавателю физкультуры. Несколько лишних кругов на стадионе и пробежка по лестницам отлично возвращают зарвавшимся деткам уважение к старшим.

Всякий раз, как на пути показывалась Дария, левое запястье словно тянуло. Илзе похмыкивала про себя — неужели ей так сильно хочется ударить подругу? А подруга ли она ей, если вызывает только негативные эмоции?

Что всегда поражало Илзе, так это изящество и изысканность теплиц и оранжерей института. Первые полгода она никак не могла смириться с тем, что вонючее удобрение следует разводить именно в покрытом серебром кувшине с широкой горловиной. Внутри кувшина был скрыт механизм, который сам перемешивал налитые в него жидкости. Ножнички и грабельки — все элементы можно было называть только уменьшительно-ласкательно. И вот сейчас, на грядочке, закрытой от студентов кованым заборчиком, пакостила одна из отстающих студенток.

— Мисс Транн, отложите ножницы и сделайте шаг вперед, — коротко и зло приказала Эртайн.

— Ну а вам-то какое дело? Вас фьють — и нету, — нагло спросила рыжекосая и зеленоглазая не-гордость факультета травников.

— Пока еще я здесь, мисс Транн, и пишу вам недопуск в теплицы на полгода. И у вас есть время до конца моей отработки, чтобы я сменила свое мнение.

— Да мне наплевать! Пришла, обманула всех — и уходить, ах, меня обидели! — взъярилась студентка.

— Хотите компот? — спросила Илзе, и студентка замерла. Затем робко кивнула и с сожалением посмотрела на испорченную грядку.

В теплице был небольшой закуток, позади живых хищных лиан. Там скрывался рабочий стол Эртайн. Кувшин с настоем трав и ягод — именно его Илзе называла компотом. Среди компонентов настоя присутствовали, в том числе, и успокоительные травы — слишком часто куратор пряталась в малой теплице номер один.

— Рассказывайте, мисс Транн.

Студентка выпила уже больше половины стакана и с любопытством осматривалась.

— Вы уходите, — она пожала плечами, — мы опять будем никому не нужны. Травники — даже не зельевары. Кто за нас заступится?

Илзе смотрела на сердитую студентку и не знала, что сказать.

— А за меня? — непедагогично ответила Илзе. Не как куратор студенту, а как обычная девушка своей младшей товарке.

— Мы, — так же тихо отозвалась студентка, — мы, куратор. Уже одиннадцать вариантов гуляет по институту. И постепенно люди понимают — кто-то что-то недопонял. Не уходите, не бросайте нас. Мы же никому не нужны. Слабосилки, из нас в последнюю очередь выбирают жен и мужей. И впереди, — Транн вздрогнула, — что впереди? Колонии? Так ведь слабосилков и туда не берут.