– Мне искренне жаль, сэр Эдвин де Лайз из Бристоля, – мягко сказал Томас. – Отправляйся к Богу. Буду молиться за твою душу.

Схватка не прошла незамеченной. Как только Эдвин тяжело рухнул на спину, послышались гневные тревожные голоса. К пятачку под дубом устремились готовые сразиться люди с гневно рдеющими лицами. Словно дикие псы учуяли в воздухе кровь, но не спешили набрасываться на седого медведя в серебристых доспехах, свирепо сверкающего глазами из-под косматых бровей. Кое-кто из этих людей спасовал и отвернулся, предпочитая, чтобы с задачей справились другие. Которых оказалось достаточно. Вперед выступили молодцы с кривыми ножами – приблизившись к дереву, они кинулись на рыцаря, дерзнувшего убить одного из их числа. В эту минуту с небес посыпался крупный дождь, моментально промочив всех до нитки.

Сэр Томас Кайриэлл меча больше не поднял. В горе своем и стыде он лишь слегка повернул голову, приоткрывая шею, так что первый же удар лишил его жизни. Его товарищ бился и орал, пока не оказался сбит с ног. Обухом топора ему вмяло в горло латный воротник, и сэр Уильям Бонвилл задохнулся в собственных доспехах.

Все это время король Генрих, припав плечом к дубу, знобко дрожал, хотя пупырышки на его коже были вызваны единственно дождем и холодом. На гибель своих пленителей он взирал то ли с ужасом, то ли с интересом, не бо́льшим, чем следят за ощипыванием гуся к столу. Когда расправа закончилась и присутствующие повернулись к нему, король тихим голосом повторил просьбу отвести его к аббату на исповедь. Выполнять эту просьбу ретиво взялись самые старшие по званию, благодаря судьбу за ниспосланную удачу. Подумать только: весь этот поход затевался ради спасения короля, а он, гляди-ка, сам свалился им в руки в первые же минуты боя! Что это, как не знак, что Бог на стороне Ланкастеров? Тут и сомнений быть не может.

Лорд Монтегю Джон Невилл покачнулся, дыша так натужно, что его легкие, казалось, раздувались, как мехи в кузне. По доспеху темными жилками стекала кровь, скользя и меняя русло на гладкой поверхности. На эти багряные прожилки он взирал в смятении, постепенно припоминая невиданной силы удар, что колоколом гудел у него в ушах. В глазах где-то по краям вспыхивали белые искорки, и по мере того как они гасли, возвращался шум сражения. На Джона испытующе смотрел один из телохранителей.

– Милорд, вы можете видеть? – спросил он странно приглушенным голосом.

Невилл раздраженно кивнул: ну а как же иначе! Он снова покачнулся, и тут увидел, что его щит лежит на земле. Дождь превращал землю в грязь, но бой не прекращался. Монтегю сморгнул мутноватую дымку, и вокруг вновь проре́зались крики и стукотня оружия. До Джона дошло: кто-то наотмашь саданул его по шлему. Вот он валяется в ногах, с большущей вмятиной в верхней части, а его защитный гребень расплющен. В ногах лорда, невесть откуда взявшись, затормозил мальчик-оруженосец. Сквозь ряды сражающихся он пробрался, как кролик сквозь кусты утесника, чтобы поднести своему хозяину запасной доспех. Подавая ему надраенный шлем, запыхавшийся мальчишка склонил голову.

– Спасибо, – выдавил Монтегю.

Водружая шлем на голову, он сковырнул засохшую коросту на щеке, чем снова оживил боль. Джон вынул меч и поглядел на лезвие, сохраняя полную неподвижность, в то время как вокруг продолжали напирать силы королевы.

– Милорд, прошу вас, идемте. Нам следует отступить, временно, – снова заговорил стоящий рядом рыцарь.

Он взял Невилла за локоть и потянул, но тот упрямо отдернул руку – мутная слабость в нем соседствовала со злостью, которая вновь поднимала голову. Лорд Монтегю сглотнул рвоту, чуть не подавившись ее внезапным приливом: вместо горла она попала в нос, обдав его едкостью изнутри. Раны в голову бывают довольно странные. Джон знавал одного человека, который после такого вот удара в голову лишился всякого чувства запаха, а еще один напрочь утратил доброту, даже по отношению к собственной семье. Будучи рыцарем и по духу и выучке, Невилл был наслышан, что ярость порой подвигает человека на умопомрачительные подвиги. Сейчас стоять лицом к вражьему воинству ему было как нечего делать. С ним это уже случалось в том же Сент-Олбансе, когда пали лорды Сомерсет и Перси. Их сыновья в сравнении с ними мелкотравчаты, так что их Джон не страшился. Что же до внезапного появления войск королевы, то оно действительно застигло его врасплох, несмотря на месяц ожидания и строительства братом укреплений, которые вымотали изрядно сил. А потому слышать церковный набат было чуть ли не облегчением, даже при ввергающем в оторопь известии, что атака грядет с юга, то есть со спины. Джон Невилл крепче обхватил кожаную оплетку рукояти меча, чувствуя, что силы в руке не убыло. Есть еще шанс взмахнуть мечом и рубануть врагу шею по плечи на отвал – может тому самому, который убил его отца. Словно захваченный в дикий вихрь, Джон не забывал орать приказы и послал кого-то к брату за подмогой. На губах чувствовался металлический вкус собственной крови. Неприятель своим натиском уже успел прорвать первые нестройные ряды обороны. Над смертельной сутолокой стоял жуткий вой.