– Всё, Ясмина, ты, честно, меня достала! – прорычал Рустам, махнув рукой, как отмахиваются от надоедливой мухи. Его голос был грубый, резкий, в нём не было ни капли сожаления или сочувствия. – Хотел тебе предложить нормальный вариант, но ты тут мамашу включила, или кого там ещё. Если ты думаешь, что сможешь шантажировать меня этим ребёнком, то хрен ты догадалась! Жалуйся, кому хочешь. Скажу: докажи, что это мой ребёнок! Мне плевать. А тебе позор и всему твоему семейству тоже. Вот так вот, Ясмина!

У Ясмины не было слов. Она не могла поверить, что человек, которого она ещё вчера безумно любила, оказался трусом, эгоистом и самым последним негодяем. Она смотрела на него, на то, как он изображает разгневанного мужчину, хотя за этим непрофессионально наигранным образом скрывался напуганный до полусмерти мальчишка. Но Ясмина знала, что этот страх был самым коварным её врагом. Этот страх заставит его сделать всё, чтобы убежать от ответственности, чтобы переложить все грехи на другого, закидать камнями и утопить в позоре. И этим другим была Ясмина.

Она смотрела на него, всё ещё надеясь, что внутри него что-то щелкнет, переключится, он одумается, осознает всю глубину своей подлости и… Но этого не случилось. Его лицо оставалось непроницаемым, его глаза – холодными и пустыми. В них не было ни капли раскаяния, ни малейшего намека на сожаление. Вместо ожидаемого раскаяния, она увидела лишь расчетливое безразличие.

В этот момент все её иллюзии рассеялись, как дым. Любовь, которую она так трепетно хранила, превратилась в прах. Не было слез, не было истерики, только холодное, горькое осознание правды. Она не нашла ничего, другого, как протянуть ему поднятый вверх средний палец. Этот жест, полный презрения и отвращения, был единственным, что она могла противопоставить его цинизму и трусости. Она подержала этот жест перед его лицом, медленно, с подчеркнутой невозмутимостью, как последний штрих к их разбитой истории.

Развернувшись, Ясмина пошла к выходу из парка, не оглядываясь. Её походка была твердой, решительной, хотя внутри все ещё дрожало от боли. Она шла, стирая слезы, которые всё-таки прорвались наружу, и пытаясь вызвать такси. Теперь она знала твердо – она больше не хочет его видеть. Никогда.

Лучшая подруга – тот человек, который может утешить, иногда лучше, чем близкий родственник. Поэтому за утешением Ясмина пришла именно к ней, к своей лучшей подруге Зарине. Они дружили с первого класса, бывало всякое: и ссорились, и обижались друг на дружку, дулись, но потом снова мирились и продолжали дружить, потому что для девушки найти настоящую подругу – это как вытянуть счастливый билетик в лотерею, везёт далеко не всем. Зарина знала Ясмину как облупленную, и Ясмина знала Зарину не хуже. В уютной квартире Зарины, среди мягких ковров и ненавязчивого аромата ванили, Ясмина наконец-то дала волю своим слезам.

– Ну чего ты сопли распустила, как ребёнок? – пыталась успокоить ее Зарина, протягивая очередную салфетку, которая тут же превращалась в мокрый комок. – Ты как будто не знала, что твой Рустамчик – гад редкостный.

Зарина говорила спокойно, но с лёгкой иронией, стараясь сдержать свой гнев на этого негодяя, насколько это было возможно.

– Не знала, – рыдала Ясмина, уткнувшись лицом в подушки на диване. – Он никогда таким раньше не был, всегда внимательный, пылинки сдувал. А тут в него как будто шайтан вселился. За что он так со мной?

– Если честно, подруга, – печально кивала Зарина, сочувствуя ей. – Рустамчик твой всегда с гнильцой был. Вот ты думаешь, почему его твои братья невзлюбили? Они всё поняли. Я всё поняла. Но ты куда смотрела?