— Помогите мне раздеть его, — велела она мужчинам. — Руки! Руки помыть не забудьте.

Энни отметила про себя, что были они немолоды и выглядели сурово и мало чем отличались от сегодняшних бандитов, но Жервезе они повиновались беспрекословно.

Одного из них звали Паэн, другого, угрюмого и сутулого, звали Гийом.

Когда с Жана сняли рубашку и штаны, Жервеза покачала головой и нахмурилась. Эниане не понравился жест лекарки:

— Он будет жить? — не сдержалась она.

— Будет. Будет, — заверила ее старуха, — если не умрет.

— Рана на затылке, два ребра сломано, ушибы, — подвела итог Жервеза и недовольно прикрикнула на помогавших ей мужчин: — Не стойте как остолопы, пойдите купите мне холстины, буду ребра перетягивать, и одежды пареньку возьмите.

Гийом вопросительно посмотрел на герцога, тот кивнул и дал ему кошель.

Выгнав мужчин, Жервеза промыла рану Жана, а после обработала ее жидкостью из одного из своих пузырьков.

Энни удивилась ловким действиям старухи. Вроде ведет себя как разумом тронутая, но руки свою работу знают хорошо. Жервеза омыла тело Жана и нанесла на пугающие лиловые синяки дурно пахнущую мазь.

Между тем Жан стал подавать признаки жизни.

Теперь Энни ничего не могло удержать на месте, она подбежала к нему и присела на пол рядом с постелью.

Жан тихо застонал и медленно приоткрыл тяжелые веки. Первым, что он увидел, было расплывчатое лицо Энни.

— Энни... — он попытался улыбнуться разбитыми распухшими губами.

— Я не Энни, — прошептала она. — Ты не помнишь, как меня зовут?

— Не помню.

— Я Грета.

— Они тебя не...?

Энни видела по его глазам, что он боится услышать положительный ответ.

— Нет. Герцог Уэйн вовремя подоспел.

Губы Жана тронула едва заметная улыбка, но он тут же поморщился от боли.

— Энни.

— Грета, — торопливо поправила она.

— Ты поверила, что я тебя бросил.

Энни промолчала.

— Раз уж ты пришел в себя, глотни-ка отварчику, — Жервеза поднесла к его губам кружку и заставила выпить до последнего глотка.

Опустошив кружку, Жан огляделся. Он все никак не мог понять, где находится. Голова Жана гудела, а мысли путались. Тело болело так, будто по нему хорошенько прошлись кузнечным молотом. Но все это не имело никакого значения — главное, что с его Энни все в порядке.

Запоздало он понял, что лежит совершенно обнаженный и попытался прикрыться рукой, но старуха перехватила кисть:

— Не переживай, дорогой. Мы давно уже все успели рассмотреть.

Жан прикрыл глаза и застонал.

Паэн и Гийом вернулись быстро. Гийом небрежно кинул на стол узелок с одеждой, а ткань вручил старухе. Жервеза тут же принялась разрывать ее на длинные широкие полоски. Бинтовать ей опять же помогали мужчины, поддерживая Жана за корпус.

Герцог Уэйн в этом не участвовал. Он наблюдал за происходящим со своего места. Энни чувствовала на себе его взгляд, а когда смотрела в его сторону, чтоб проверить, не кажется ли ей, убеждалась, что не ошиблась.

Жервеза долго возилась, а когда покончила со всеми процедурами, поманила Энни костлявым изогнутым пальцем. Энни подошла поближе, и старуха размеренно заскрежетала:

— Слушай внимательно, милочка. Твоему дружку покой сейчас нужен. Только покой его исцелит. Покой и сон. Голова болеть у него будет, слабость будет, кружиться будет перед глазами, еда ртом выходить будет. Ты не бойся, давай ему настойку эту, — она вручила Энни пузырек, — по три раза на дню. Как выпьет треть пузырька, иди к вашему лекарю с запиской от меня, там рецепт снадобья указан будет. Но коли кровь у твоего дружка низом пойдет, — Жервеза жестом велела Эниане нагнуться, а потом гаркнула ей в ухо: — то один путь тебе, к гробовщику!