Подали последнее блюдо, манную кашу. Это последнее блюдо принесла на стол уж не нянька, а сама кухарка, плотная, средних лет женщина с красным лицом и заплывшими жиром глазами. Она остановилась у дверного косяка и начала:
– Увольте меня, барин и барыня, завтра…
– Как уволить? Куда? – воскликнула барыня.
– Да так… Не могу я у вас больше жить. Завтра, пожалуй, я у вас еще денек поживу, а уж послезавтра увольте.
– Да что ты взбеленилась, что ли? Или какая-нибудь тебя бешеная муха укусила? – спросил барин и поперхнулся ложкой каши.
– Никакая нас муха не кусала, потому ко всяким мухам мы привыкши. А только, пожалуйста, увольте.
– Да что с тобой? Ведь ты была довольна нами, – сказала барыня.
– Была довольна, пока старые порядки были, а при новых порядках я не согласна.
– Да что такое? Что такое с тобой стряслось? Какие такие старые и новые порядки?
– Желаете, чтобы я сказала начистоту? Извольте. Уж откровенность так откровенность. Вот вы стали сами говядину у возящего мясника покупать, а это уж совсем для кухарки не модель.
– Каково! – воскликнула барыня. – Ну, я так и знала! Да ведь пойми ты, я пятнадцать-двадцать копеек в день экономии имею.
– Ну, ищите себе другую кухарку. Помилуйте, сигов и лососину барин из города с садка привозит. Была говядина у меня – и ту вы отняли. А уж сегодня картофель отняли. Благодарю покорно. Что же кухарке-то очистится? Кухарка не может без халтуры жить.
– Ах, вот что! Стало быть, ты раньше, покупая сама, воровала у меня?
Кухарка сверкнула жирными глазами.
– Никогда кухарка не ворует-с, так вы это и знайте. Кухарка от мясника халтуру получает, положение… раз в месяц. Я и получала.
– Да ведь это из наших же денег ты получала.
– Ну, уж это наше дело, а я не согласна… Ищите себе…
– Позволь, позволь… – вставил свое слово барин. – Да ведь, может быть, и этот мясник, что в возу ездит, дает тебе халтуру.
– Был уж у меня с ним разговор, барин. Нет, нет, я не согласна…
– Сколько же ты получала от мясника?
Кухарка позамялась и отвечала:
– Ну, мясник мне давал рубль в месяц.
– Так рубль в месяц мы тебе жалованья прибавим, пока здесь на даче живем.
– Нет, нет, я не согласна. Приготовьте мне расчет и паспорт. Что это, помилуйте, даже и картофель усчитывать! Вчера цветную капусту у носящего купили, сегодня картофель. После этого и корешки пойдут… А мне и зеленщик давал.
– Ну, полтора рубля тебе барыня прибавит. Ведь при покупках у носящих она имеет семь-восемь рублей в месяц.
– Нет, нет, и на это не согласна. Не люблю я с провизией в хозяйских руках быть. Никогда я так не живала. Ссориться я не буду, а разойдемтесь честь честью.
– Еще бы вздумала ссориться! – проговорила барыня.
– Бывает-с. Всяко бывает. Я вот остаюсь у вас все-таки на завтра, а другая снимет с себя утром передник без всяких предисловиев, бросит барыне и стряпайте, как хотите. Я не такая. У меня совесть…
– Послушай, Марья, ты стряпаешь недурно, мне тебя жалко отпустить. Я тебе прибавлю два рубля в месяц, – предложил барин.
– Нет, нет! Какие тут два рубля! Не хочу я… Приготовьте расчет. Завтра вечером я уйду.
Кухарка повернулась и ушла.
– Каково? Кухарка и горничная… Обе… Да и нянька козырится… – покачала головой барыня.
Барин тяжело вздохнул.
– Зимняя квартира… Горничная, кухарка… Тьфу ты, пропасть! Все сразу. Одно к другому. Ну, жизнь!
В дачном поезде
Дачный поезд подошел к платформе, принял пассажиров, по большей части мужчин, отправляющихся в Петербург на службу, и уже тихо тронулся в путь, как вдруг на платформу вбежал запыхавшийся пожилой человек в форме чиновника военного министерства с портфелем под мышкой.