И тут силы покинули центуриона. Он утратил сознание. Очнулся уже гораздо позже, в палате. Вокруг него копошились эскулапы. Рана была тяжелой, и первое время ему казалось, что он не выживет. Не выживет и не увидит больше друга. Тоскливее всего было умирать, осознавая это.
Но, вопреки прогнозам, рана начала затягиваться и Кастул шел на поправку. А сегодня в гости наконец явился Квинт!
4
– Ничего, я справлюсь! – сказал Кастул другу. – Скоро вновь будем сражаться бок о бок. Еще покажем этим мразям силу римской армии.
В ответ Аудакс грустно вздохнул и отвернулся.
– Что такое? – обеспокоенно спросил центурион. – Что-то случилось?
– Нет, ничего, – отмахнулся друг. – Восемнадцатый бросают на север. Там, говорят, восстание вспыхнуло. Командующий Вар хочет по пути на зимние квартиры зайти туда и быстренько его подавить. Помимо наших там будет семнадцатый и девятнадцатый.
– Ну и что?! Да мало ли куда нас бросали? Или ты из-за меня переживаешь? Я скоро поправлюсь и догоню вас.
– Нет, – помотал головой Квинт. – У меня плохое предчувствие. Но не насчет тебя. Ты выздоровеешь, я уверен.
– А что тогда? Что тебя беспокоит? Расскажи мне. – Кастул неуверенно поднялся, опираясь на локоть и стараясь не обращать внимания на боль. Квинт выглядел встревоженным, это взволновало Гая.
– Ничего, перестань, – отмахнулся центурион. – Лучше взгляни, на какие лорики раскошелилось снабжение! С чего бы это, интересно?
Он встал напротив друга и расправил плечи, демонстрируя всю красоту доспеха. Новенькая лорика сегментата[2] блестела в утреннем свете, пробивающемся сквозь занавески. На одной из полированных пластин Кастул разглядел инициалы – К. А. Квинт Аудакс.
– Смотрю, ты клеймил ее, – усмехнулся он.
– Да, – кивнул Квинт. – Ты это, пригляди за ней. Если она к тебе попадет. Уж очень она мне нравится.
– Что с тобой сегодня?! Что за упаднический дух?! Ты же меня спас, боги благоволят нам, будем сражаться как прежде, плечом к плечу!
Друг ничего не ответил. Присев на койку, он внимательно посмотрел Кастулу в глаза.
Его хмурое, обветренное лицо со шрамами вдруг показалось центуриону каким-то светлым и чистым.
Кастул хотел ему что-то сказать, но почему-то не мог подобрать нужных слов. Аудакс вдруг отвернулся, резко вскочил и, взмахнув плащом, направился к выходу.
– Бывай, центурион, – обронил он на пороге. – Даст Юпитер, свидимся. Но просьбу мою не забывай.
Он повернулся спиной и, гремя калигами, вышел из палаты.
– Я не забуду, клянусь всеми богами.
Когда Кастул узнал о той бойне, в которую попали три легиона, среди которых был центурион Аудакс, его постигло отчаянье. Весь Рим плакал вместе с ним, скорбя о навеки оставшихся в том лесу неупокоенных бойцах.
И сейчас, спустя шесть лет после тех событий, придя в себя посреди поляны, усеянной трупами, он приказал легионерам снять с погибшего ту самую, уже полусгнившую, ржавую лорику, что так нравилась его другу.
Ведь он обещал сохранить ее. И исполнил клятву.
К. А. Квинт Аудакс.
5
– Деда, Катон меня обижает! – пожаловался маленький мальчик в белой тунике. – Отнял мою куклу!
– Девчонка! – отозвался мальчишка постарше и показал брату язык. – Фигул девчонка! В куклы играет! Не быть ему легионером!
Картинно взмахнув деревянным мечом, он издал вопль и пронесся по таблинию[3], держа в одной руке игрушку брата. А бедный маленький Фигул расплакался от бессилия.
– А ну перестаньте! – гаркнул хмурый старик, сидящий на ложе подле жаровни. – Не то я велю рабам вас высечь!
На дворе стояла поздняя осень. Угасающая природа укладывалась на зимнюю спячку. И пусть погода даже по вечерам оставалась достаточно теплая, старик практически все время проводил возле жаровни. Никак не мог согреться, вечный холод терзал его тело.