7. В гостях

— Ох, горемычный же ты… — бормотала старуха, глядя на Светозара. Её глаза светились из-под нависших седых бровей в полутьме избы, и князь невольно подумал, что в них читается не только насмешка, но и какая-то древняя, нелюдская мудрость. — И как тебя угораздило-то с летавкой связаться? Её чернота в тебе сидит.

Князь тряхнул головой, пытаясь отогнать туман, застилавший его мысли. Ягиня, которая сейчас кружила около него с пучком дымящихся трав, притащила его к себе в избу седмицу назад. Всё началось с того, что он, пытаясь разглядеть что-то в колоде, получил удар под зад и врезался головой в дуб. Чуть дух не испустил. И зачем, спрашивается, полез туда разглядывать? Но зато разглядел во всей красе. У бабки в сарае.

Ядвига, ведьма, в своей ступе, созданной Марой из помирающего лешего, и притащила его. Ступа, как оказалось, была с норовом. Старуха со смехом рассказывала, как её внук пытался её объезжать.

— И вот токма ногу занесёт, а она шмыг — и в сторону, — заходилась хриплым, каркающим смехом ягиня.

Отмыв его в бане, она поила его отварами, чтобы разум не потерял, кормила сытными наварами из мяса дичи, что ей приносили селяне за помощь. А теперь вот пыталась изгнать из него то, что поселилось в душе после Пекла.

— Ох, и знакомую силу чую, — бормотала ведьма, водя над его головой пучком дымящихся трав.

Тот чадил дымом, мелкие искры падали на лицо Светозара, заставляя его морщиться. От чего та лупила его по затылку и ворчала:

— Как летавку трогать — так не кривился, а тут смотри, какой нежный стал! Так бы и оторвала голову твою дурную! Вечно вы, мужики, причинным местом думаете, а бабы потом отдувайся, грязь с вас всякую убирай.

Светозар хотел было что-то ответить, но старуха тут же прервала его:

— Молчи, дурак! Сиди ужo смирно, а то ещё хуже сделаешь.

Она продолжала водить пучком трав над его головой, приговаривая что-то на непонятном языке. Дым щипал глаза, но князь терпел. Он понимал, что Ядвига, скорее всего, единственная, кто может помочь ему избавиться от этой черноты, что поселилась в его душе.

— Ну что, — наконец сказала старуха, откладывая травы в сторону. — Покуда не вышло всё, но полегче тебе должно стать. Только ты сам не мешай. Не лезь туда, куда не надо, и не трогай то, что не твоё, — для острастки она снова отвесила ему подзатыльник. Один из резных деревянных браслетов, которыми были увешаны её запястья, запутался в волосах. Мужчина зашипел, когда бабка дёрнула руку.

Но кивнул, чувствуя, как тяжесть в груди немного отпускает. Он взглянул на неё — её руки, жилистые и покрытые шрамами, всё ещё держали пучок трав, а на лице читалась усталость, смешанная с какой-то странной заботой.

— Спасибо тебе, бабушка, — пробормотал он.

— Не бабушка я тебе, — огрызнулась Ядвига. — Ягиня я, старейшая в этих краях. А ты, князь, хоть и с титулом, но всё равно дурак.

Она засмеялась своим хриплым смехом, но в её глазах читалась забота. Светозар знал, что, несмотря на все её ворчания, она действительно пыталась ему помочь.

— Ладно, — сказала старуха, вставая. — Пойду навар тебе приготовлю, а ты сиди, не дёргайся.

Князь остался сидеть на лавке, глядя в окно. Лес за избой был тихим, но он знал, что где-то там, в глубине, скрываются тени, которые всё ещё преследуют его.

— Ну что ж, — прошептал он себе. — Придётся с этим как-то смиряться пока.

В душе оставалось чувство, что чернота, которую Ядвига пыталась изгнать, всё ещё там. И, возможно, она никогда не уйдёт.

А старуха, стоя у печи, бормотала себе под нос:

— Ох и намучилась я с вами, мужиками. То одно, то другое. А всё потому, что думаете вы не головой, а тем, что ниже.