– В Малграде волколак? – спросила я испуганно.

– Надеюсь, что нет. Аконит используется не только против оборотней. Сегодня мы приготовим Обессиливающее зелье. Несколько капель, и наш преступник не пробежит и пары саженей.

Одну за другой он бросал в котёл собранные вчера травы, и когда последняя, подозрительно почернев, опустилась на дно, спросил у Гункана:

– У вас есть перетёртый корень мандрагоры?

– Это редкая трава, – ответил Гункан уклончиво.

– Но она у вас есть? – повторил инквизитор.

Гункан покосился на меня, и я едва заметно кивнула. Слуга со вздохом поплёлся к полкам, нашёл запылённую старую баночку и отдал Ролану.

– Можно и без неё, но с ней намного вернее. Добавишь сама? – Он протянул мне баночку, и я, испытывая невероятное чувство стыда, отрицательно покачала головой.

– Лучше не стоит.

– Зельевар, который боится варить зелья… – проговорил Ролан задумчиво.

– Ничего я не боюсь! – сказала я уверенно. – Сейчас только переговорю кое о чём со слугой и сразу же за дело.

Я дала Гункану знак следовать за мной и вышла в сад.

– Как засыпать мандрагору в Обессиливающее зелье? – спросила я шёпотом.

Он почесал затылок, возвёл глаза к небу, и его лицо посерьёзнело.

– Кхе-кхе… Когда зелье станет чёрным, как пасмурное ночное небо, – начал старичок, и мне тут же подурнело. Что это вообще за цвет такой «пасмурное ночное небо»? – нужно высыпать одну щепотку. Медленно. По… часовой. Да, по часовой стрелке. Ничего сложного, – подытожил слуга.

– Ага, совсем ничего, – сказала я, вспоминая воодушевлённое лицо нашего профессора: «Тут нет ничего сложного, Майра. При мне ещё никто ни разу не испортил простое зелье от насморка». Что ж, теперь он уже не может так никому сказать, потому что как минимум одна ученица его не просто испортила, а почти превратила в смертельный яд.

– Главное, когда будете сыпать, руку не останавливайте, – добавил слуга и направился назад к дому.

Я вернулась вслед за ним и задумчиво встала возле котла, присматриваясь к цвету бурлившей в нём жидкости. Она медленно темнела и из серой превращалась в непонятно-чёрную, то темнеющую, то светлеющую, как будто по поверхности плыли облака. «Оно!», – подумала я и трясущейся рукой взяла из баночки щепотку мандрагоры.

Наблюдавший за мной Ролан поднялся с табурета и встал у меня за спиной, отчего дрожь в руках стала только сильнее. Я начала медленно высыпать порошок, но в какой-то момент моя рука дрогнула чуть больше, и часть порошка проскользнула между пальцами и упала в котёл. Чёрная вода забурлила, и в стороны полетели ядовитые брызги.

– Спокойно, Элла! – Ролан схватил мою руку с остатками порошка и медленно повёл ей слева направо. – Высыпай по чуть-чуть, – сказал он прямо у моего уха.

Его грудь коснулась моей спины и он, как будто нарочно, наклонился вперёд, прижимаясь ближе. По моему телу пробежала волна жара, неприятная и знакомая. Я испуганно опустила взгляд на тёмные пряди своих волос: в них действительно начал проступать другой оттенок. И не какой-нибудь, а каштановый. За годы бегства я сменяла внешность множество раз, но до этого мой дар никогда не выбирал каштановый цвет волос. Потому что он был моим настоящим, подаренным природой при рождении.

Когда последние крошки мандрагоры упали в котёл, я отпихнула Ролана и, натянув на лицо свою остроконечную шляпу, побежала на второй этаж, к зеркалу. У меня ушло несколько секунд, чтобы собраться с духом и взглянуть на своё отражение: всё та же Элла Гор, только среди чёрных прямых волос проглядывали каштановые пряди.