Какое-то время я боялась шевельнуться и молча смотрела в удивлённые глаза Ролана, а когда попыталась слезть, он положил руку мне на поясницу и притянул к себе.

– Подожди, ещё не весь сок на меня вытек, – сказал он, едва сдерживая улыбку.

Я забилась испуганным воробушком, вырвалась из его рук и, перекатившись на спину, отвернулась, надеясь, что мои горящие щёки смогут остыть хотя бы до нашего возращения в Малград.

Мы какое-то время лежали молча, и я снова и снова прокручивала в голове своё позорное падение и сокрушалась о потере с таким трудом добытых ягод.

– Почему ты назвал меня Марой? – спросила я, наконец поворачиваясь.

– У тебя очень длинное имя. Пока произношу его, язык сводит. Решил сократить, но, видимо, неудачно, – ответил он, пожимая плечами.

– Но почему именно Мара? Можно же было бы назвать Эллой.

– Знал я одну ведьму. Её тоже звали Маринэлла, но близкие обращались к ней Мара. Мне показалось, что родные тебя называли так же.

Его совершенно случайный вывод удивительным образом попал в точку. Моё настоящее, уже совсем забытое имя, которым меня никто не называл уже восемнадцать лет, – Мара Астери, дочь правой руки теперь уже погибшего Повелителя Гимагонии. Когда Проэлефси-Исхис, наш источник силы, закрыли, страну оккупировали, а на морферов, в ком вопреки всему осталась магия, объявили охоту, родители попытались спрятать меня и через Жарову пустошь увезти к Драконовым горам. Но я потерялась в дороге. Мой дар, желая меня защитить, скопировал внешность другой девочки, Лиды Катафуги, и её родители, беженцы из Гимагонии, увезли меня с собой в Ведарию, думая, что я их дочь.

Я даже не предполагала, что услышу когда-то, как Ролан называет меня Марой. Прошло уже столько лет, но это имя до сих отзывалось болью в моём сердце.

– Значит угадал?

– Да. – Не знаю, почему не стала врать ему. – Но это не значит, что ты можешь меня так называть.

– Почему? Близким же можно…

– Вот именно, что близким.

Он неожиданно протянул руку, провёл указательным пальцем по моей щеке и, собрав с неё каплю разбрызгавшегося из мешка сока, поднёс её к своим губам. Блаженно прикрывая глаза, он слизнул с пальца сок.

– Он разве не ядовитый? – спросила я испуганно.

Ролан отрицательно покачал головой. Я тоже сняла попавшую мне на нос красную каплю и попробовала на вкус. Он был сладким, немного терпким и очень напоминал вишнёвый.

Я с интересом взглянула на лежавший рядом с инквизитором мешок, куда он собирал чёрные ягоды, возможно, такие же вкусные, и потянулась к нему. Ролан быстро перехватил мою руку и по-хозяйски положил себе на грудь, а когда я попыталась выдернуть её, сжал мои пальцы сильнее.

– У тебя что нет дамы сердца? – спросила я возмущённо.

– Почему же? Есть, – ответил он, продолжая держать мою руку.

Хотя перед моим побегом мы ни в чём не успели друг другу признаться и ничего не успели друг другу пообещать, он всё равно считал меня своей «дамой сердца». В груди невольно разлилась приятная, тёплая радость. Но потом я вспомнила, как он весь день нагло приставал к Маринэлле Гор, и во мне снова начала закипать злоба. Когда я уже собиралась возмутиться его бессовестным, аморальным поведением, он неожиданно спросил:

– Признайся честно, как ты получила лицензию зельевара?

5. Глава 5

Я замерла, не зная, как реагировать на этот вопрос.

– Что ты имеешь в виду?

– Маринэлла, ты же не можешь отличить пёсью вишню от бешеной и наливную костянку от михунки.

Я чуть не задохнулась от возмущения. Значит он нарочно привёз меня в этот лес и раздавал растениям неправильные названия, ожидая, что я хоть раз усомнюсь в его словах. Но как я могла это сделать, если ненавижу травоведение и открывала учебник только раз и то, для того чтобы его тут же гордо захлопнуть?!