– С метаморфами справиться легче.

Конечно. Ведь мы почти ничем не отличаемся от обычных людей. С нами, в отличие от волколаков, можно расправляться без особого труда.

– Я чем-то обидел вас? – спросил Ролан, внимательно наблюдавший за моей реакцией.

– Нет. Просто не понимаю, почему вы не могли собрать эти травы без меня?

– Без вас было бы скучно, – ответил он, пожимая плечами и одаривая меня самой невинной улыбкой. – Кстати, Маринэлла, почему бы нам не перейти на ты?

– А действительно, почему бы и нет? Ведь мы знакомы уже целые сутки и после этого дня, надеюсь, больше никогда не увидимся.

– Вот и прекрасно. – Он сделал вид, что не заметил сарказма в моём голосе, и принялся связывать собранные соцветия. – Ты закончила?

Я кивнула. Ролан бросил цветы на землю, взял меня за руку и осторожно притянул к себе. Моё сердце замерло. Я смотрела в его голубые глаза, и, мне казалось, мы снова вернулись в Школу и стоим в тени Липовой аллеи. Он впервые осторожно касается моей ладони, переплетает наши пальцы и просто молчит. На мгновение я даже забыла, что сейчас перед собой он видит не Майру Сидус, не меня, а Маринэллу Гор.

Ну, зачем? Зачем он отправил меня в тот ковен? Теперь наши пути должны разойтись раз и навсегда. Я – беглый метаморф, которому грозит темница, а он – инквизитор, который должен меня поймать. И как бы мне ни хотелось верить, что Майре Сидус он никогда не навредит, я не смогу решиться на признание. Я скрывалась почти всю жизнь не для того, чтобы попасться из-за глупой влюблённости.

Он осторожно сдёрнул с меня перчатку, потом – вторую, и положил их к себе в сумку.

– К моей лошади привязано два кожаных мешка. Принеси их сюда. И ничего другого не трогай по пути.

Когда я вернулась, он забрал один из небольших мешков себе.

– Я пока наберу пёсью вишню, – Ролан кивнул в сторону куста, усеянного чёрными ягодками, – а ты собери михунку. – Он показал на высокое дерево с тонкими гибкими ветвями.

– Михунку… – повторила я, поглядывая на красные плоды, которые на самом деле на вишню походили больше, чем чёрные на кусте.

До ветвей казавшейся издалека невысокой михунки достать можно было только с прыжка. С трудом зацепив и притянув к себе пару веток, я собрала с них красные наливные плоды и осторожно сложила в выделенный мне мешок. Но после этого, сколько бы я ни прыгала кузнечиком, за другие ветки так и не сумела ухватиться.

Я невольно представила насмешливое лицо Ролана, когда он увидит десять одиноких ягодок на дне этой большой тары, и раздражённо стукнула ногой по тонкому стволу михунки.

– Хм… А ведь это хорошая мысль! – воскликнула я, привязывая мешок к талии и цепляясь руками за гибкое дерево.

Под моим весом оно немного прогнулось, и я муравьём переползла на верхнюю сторону накренившегося ствола.

Добравшись до веток, я стала притягивать их к себе, одновременно цепляясь за дерево коленями. Я балансировала на нём, как потянувшаяся за сочными листьями гусеница, и, довольно улыбаясь, собирала богатый урожай михунки.

– Мара, что ты делаешь?! Ты же так упадёшь! – крикнул Ролан, с ужасом глядя на меня снизу.

На секунду мне показалось, что он назвал меня Майрой. От испуга я отпустила ветку и, цепляясь за воздух руками, попыталась вернуть себе равновесие, но, когда осознала, что он назвал меня не Майрой, а Марой, сердце забилось о грудную клетку с удвоенной силой, в ушах зашумело и в глазах помутилось. Откуда ему известно это имя?

Мои колени дрогнули, на мгновение теряя контакт с деревом, и я обморочным коршуном рухнула в объятья ждавшего меня внизу кавалера. Со звуком упавшего мешка картошки я припечатала его к земле, во время удара расплющивая все до единой собранные мною ягодки. Их кроваво-красный сок брызнул из горла кожаного мешка на кипельно-белую рубашку инквизитора, густо окропил траву, а вместе с ней и наши ошарашенные лица.