– Видимо, у воровок не бывает совести, – горько усмехнулась.

– Не преувеличивай. Ты бы не отдала свою память, если бы у тебя не было совести, – ободрил Оциус.

Я повернулась, завела руки за спину и задумчиво прошлась по комнате. А потом остановилась и задумчиво оглянулась:

– Почему же ты мне сразу не рассказал историю о том, что я дочь твоего наставника? Я ничего не помню, могла бы принять за правду. И не пришлось бы выкручиваться перед прислугой.

Оциус опустил глаза.

– Не хотел скрывать правду. Да и хлопотно это – выдумывать историю для тебя. А так между нами нет лжи. Мы можем говорить открыто.

– Не хотел скрывать, но скрыл, – заметила с упрёком.

– Не говорить полностью, не значит скрыть… Разве тебе понравилась полная правда о себе? – спокойно поднял голову он.

Я потупилась.

– А теперь, когда у тебя вдруг проявились такие «добродетели», – и Оциус покосился на покрывало с добычей, – как бы ты предложила мне выворачиваться? Дочь благородного мастера Академии – воровка? Даже у меня не хватило бы воображения оправдать такое.

Я снова сделала круг по комнате и возмущённо оглянулась:

– А это нормально, что я вообще ничего не помню, как будто никогда и не жила?

– Увы, это так действует. Меня предупреждали, – развёл руками Оциус.

Ужасаясь содеянному и им, и мной, я чувствовала, как одновременно внутри растёт что-то будоражащее и вдохновляющее. Я чувствовала прилив свободы! Будто оковы прошлого, какими бы они ни были, уже не властны надо мной. Будто всё так и должно было быть.

Оциус оставил меня, забрав нелепые безделушки. Из всего украденного мне было жаль расставаться с ножом. Он и вправду был красивым и почему-то внушал чувство безопасности.

К обеду я переоделась в одно из купленных платьев и присоединилась к хозяину дома. Мы были одни в столовой. Впервые ели молча, изредка посматривая друг на друга. Сначала Оциус с жадностью ловил мои взгляды и каждый раз будто оживал, но, видя мою отстранённость, и сам стал мрачно-задумчивым.

Поблагодарив за обед, я поднялась, а когда Оциус поднялся следом, снова села и решительно повернулась к нему.

– Всё, что ты мне рассказал, может, и есть моя история. Но я – Тайра Лициус – не знаю, кто я такая и в чём теперь смысл моего существования. Я будто впервые открыла глаза в тёмном переулке и просто пошла на свет. Мир кажется чужим и неизвестным, но я понимаю его. Я хочу выжить здесь, но ничего не умею… кроме как…

– Воровать? – спокойно вставил Оциус.

Я лишь смущённо повела плечом.

– Я точно не из прислуги и не уличная воровка…

Оциус вопросительно склонил голову набок.

– Я уверена! – выдала с нажимом.

– Думаю, позже ты раскроешь все свои таланты… Но, учитывая, что из Верхней Фенгары до сих пор не пришли вести о появлении воришки…

Внутри настороженно замерло.

– …определённый толк в этом есть.

Похоже, я действительно это умела.

– И пожалуй, я понял, насколько ты сможешь быть полезной. Раз уж у тебя обнаружились такие интересные навыки, я могу привлечь тебя к одному важному делу, которое самому уже не разрешить…

Оциус задумчиво потёр подбородок и прищурился так, будто именно сейчас в его голову пришёл грандиозный план.

– К какому? – нахмурилась я.

– Я пришлю Оду. Оденься для выхода. Мы поедем кое-куда.

Лёгкое платье пришлось сменить на тяжёлое чёрное с золотой вышивкой, не то, что мы купили с Одой. Оциус настоял. Но без нижней юбки было сносно.

Когда мы вышли во двор и Оциус протянул руку к экипажу, запряжённому двойкой чёрных лошадей, я недоумённо остановилась. Разглядывала красивую фигурную коробку, обтянутую плотной чёрной материей, с гербом на дверце, со знакомыми вензелями-монограммами, на мощных колёсах, а на днище – дуги с металлическими прокладками и толстыми пружинами. Управлял ею кучер, который вежливо кивнул мне, коснувшись пальцами широкополой шляпы.