– Мне все-таки хочется знать, что ты увидела, – сказала она. – Что это за «ничего»?

– Я пыталась проследить за мальчиком, которого мы видели минувшей ночью, вплоть до его смерти, – ответила Нив. – Я чувствовала, что по времени она недалека, но вдруг он исчез в какое-то место, которого я не смогла разглядеть. Не знаю, как это объяснить. Я подумала, что дело тут во мне.

– А вот и нет, – сказала Мора и, увидев, что интерес Блю не убывает, пояснила: – Это примерно, как если в телевизоре нет изображения, но ты знаешь, что он включен. Вот на что это похоже. Но мне никогда еще не доводилось видеть, чтобы туда кто-нибудь уходил.

– Ну, а он туда вошел. – Нив отодвинула салатницу. – Ты говоришь, что это еще не все? Что же еще может показать мне этот телевизор?

– Каналы, которые не транслируются по основному кабелю.

Хорошенькие пальчики Нив выбили короткую дробь по столу.

– Раньше ты об этом не говорила.

– Раньше не было повода, – ответила Мора.

– Место, где с таким успехом исчез молодой человек, очень даже повод. И способности твоей дочери – еще больший повод. – Нив обратила свой всепроницающий взгляд к Море; та оттолкнулась от стола и отвернулась.

– Сегодня вечером я работаю, – сказала Блю, сообразив наконец, что разговор иссяк. В салатнице медленно колыхались отражения заоконных листьев – все тот же лес, только потемневший.

– Ты собираешься пойти на работу в таком виде? – спросила Мора.

Блю оглядела себя. Сегодня она надела несколько тонких футболок, одну из которых для пущей красоты украсила по методу шреддинга, то есть распустила часть ниток, отчего футболка сделалась кружевной.

– А что не так с моим видом?

Мора пожала плечами.

– Ничего. Я всегда хотела иметь эксцентричную дочь. Вот только не представляла себе, насколько хорошо удастся мой жуткий план. И до которого часа ты будешь работать?

– До семи. Хотя, возможно, задержусь еще немного. Сайлина должна работать до половины восьмого, но она всю неделю хвалилась, что брат достал ей билеты на «Вечер», и если кто-нибудь подменит ее на последние полчаса…

– Ты могла бы и отказаться. Это какой «Вечер»? Фильм, в котором все девушки признаются, что обманывали друг дружку, и умирают?

– Тот самый. – Блю, громко хлюпая, допила йогурт, бросила короткий взгляд на Нив, которая все еще продолжала хмуро разглядывать салатницу с соком, отодвинутую на середину стола. – Ладно, я побежала.

Она резко отодвинула стул. Мора молчала, но это тяжелое молчание казалось громче бурной нотации. Блю, воспользовавшись моментом, бросила баночку из-под йогурта в мусорное ведро, ложку – в раковину, возле которой стояла мать, и помчалась вверх по лестнице за обувью.

– Блю, – сказала ей вслед Мора. – Думаю, можно не напоминать, что тебе не следует никого целовать, верно?

Адам Парриш дружил с Ганси уже 18 месяцев и знал, что к этой дружбе прилагаются несколько определенных вещей. А именно: вера в сверхъестественные явления, снисходительность к взбалмошному отношению Ганси к деньгам и сосуществование с прочими друзьями Ганси. С двумя первыми трудности могли возникнуть лишь во время пребывания вне стен Эглайонби, а третий фактор превращался в проблему, лишь если дело касалось Ронана Линча.

Ганси как-то сказал Адаму, что, похоже, мало кто знает, как надо обходиться с Ронаном. И пояснил, что опасается, что в один прекрасный день кто-нибудь наткнется на Ронана и здорово порежется.

Иногда Адам задумывался, был ли Ронан нынешним Ронаном до того, как умер отец братьев Линч, но в то время с ним был знаком только Ганси. Вернее, Ганси и Деклан, но Деклан, судя по всему, уже не мог влиять на брата – и именно поэтому выбрал для своего визита время, когда Ронан был на занятиях.