Ну, надо ж, какой заботливый! Даже не возражает, чтобы его женщина с другим наедине осталась. Интересно, это как расценивать: доверяет так безоговорочно, или полукровке просто на неё настолько наплевать? Вот Эл хрен бы Настю с Кайлом один на один оставил! 

– Как прикажешь, мой господин! – шутливо поклонилась Настя и, вцепившись в руку, потащила Ворона в тенистый осенний сад.

Как у них всё мило, до приторности… 

«Позволишь поухаживать?», «Как прикажешь, мой господин!» – тьфу ты, гадость  какая!

***

– Ну, давай рассказывай! – снова подтолкнула Настя, пока Северянин туда-сюда ходил, то за столом, то едой, то за вином. – В Лэрианоре, значит, был уже? Я так хотела туда поехать…

И потекли разговоры задушевные, ведь было о чём поведать и ему, и ей.

Эл рассказал, как в Кирлию вернулся, минуя Соланскую переправу.

Оказалось, что король не так давно отправил туда, в Филофдор, милорда Иридиона  – с беспределом, учинённым зажравшимися Королевскими Смотрящими, разобраться, порядок в Северном Пределе навести, а заодно, достойно встретить посольство Герсвальда. Вот-вот ожидали прибытия королевны Эриледы с Севера для подписания мирного соглашения.

Эл, разумеется, вспомнил про знакомого сотника, так вовремя протянувшего им руку помощи. Оказалось, что друзья Иридиону о нём поведали и попросили Фархольту помочь по возможности, если, ясно-понятно, тот ещё жив. Ведь за помощь беглецам толстяки и без головы могли оставить запросто.

Потом Эл поделился тем, как встретили его в Лэрианоре, некоторые радушно, а некоторые – словно чужого. Вроде и не собирался жаловаться, но холод в его словах от Насти не укрылся.  И пришлось признаться, что эта встреча с лэгиарни стала своего рода откровением.

– Вот я пришёл сюда и вижу – мне рады. А там… – Эл пытался подобрать правильные слова. – Знаешь, она как будто подсчёт ведёт – так, этот спасённый мной ещё жив, этот тоже, а этот  – уже нет. Жаль! Значит, одним меньше стало. Я никогда этого не понимал. Не замечал, что ли… Как на Мать Мира на неё смотрел. А ей просто нравится играть во всемогущую и всех спасающую.

– Эл, да брось! Не может быть! – Настя изумлённо покачала головой, не желая в это верить. – Миланейя тебя любит.

– Не надо, Дэини! Мне не больно. Уже нет, – оборвал её Эл.

Ведь так и есть. Да, нынче сердце скулит больной собакой, но совсем по другой причине.

– Я ей благодарен по-прежнему и буду благодарен до конца моих дней. И сделаю всё, что она прикажет, если она захочет. Но это просто долги и традиции. И признательность с моей стороны! А больше-то ничего нет… Пожалуй, я слишком много времени провёл у Первого Древа. Беседы с Матерью Сатифой не прошли даром. Я научился видеть, Дэини. И временами… мне от этого страшно…

– Что? Кому тут страшно? – встрял на бегу Кайл, заскочивший на мгновение  в сад.

Эл ухмыльнулся в ответ – пожалуй, пора переходить от воспоминаний к делам насущным:

– Жить, говорю, страшно! Такое творится! У меня же, как в той старой шутке: привёз три вести, за какую голову отрубили  – сам не знаю. Ну, с какой начинать?

Три новости. И каждая из них и Рыжую, и Северянина огорошила.

А он выстреливал  меткими фразами и глаз с Насти не сводил. В мысли заглянуть хотел. Ждал, не промелькнёт ли в зелёных глазах сожаление, что не дождалась его, с Кайлом связалась раньше времени. Нет, досадно признавать, но такое и на миг не проблеснуло.

А Эл сперва обрадовал тем, что бросил свои разбои. Действительно обрадовал. Она, как и Вириян, приняла это решение с восторгом и одобрением. Да только, как и Вириян, не понимала Рыжая, что так просто честным человеком не становятся. Никто позорное клеймо вора и проходимца с него пока не стёр.