Вся компания атамана тоже уже была на ногах.

– Никак гости к Вам, хозяюшка? Кого это принесло среди ночи? – ядовито хмыкнул Эл.

– Кабы я знала, милорд, – чуть слышно пролепетала Данушка.

И Ворон почти поверил ей на этот раз.

– Может, это мужики ваши вернулись? – вмешался Наир.

– Чего бы им средь ночи назад вертаться? Чужой это кто-то… – хозяйка в страхе покосилась на дверь и окна и скороговоркой забормотала обережную молитву.

Но новый стук оборвал её на полуслове. Всполошились все всерьёз. Альда прижимала к себе детей, словно наседка. Настя вздрогнула и невольно взялась за рукоять клинка. Да и рыцари заметно напряглись.

Едрить, да что же такое творится в этом доме?! Ворон ненавидел быть в неведении.

И не только он. Далард посмотрел на перепуганных баб и решительно двинулся к выходу со словами:

– Что гадать? Пойдём поглядим или хоть спросим!

Вот тут, неожиданно для всех, путь ему преградила старая хозяйка и зашипела, вытаращив блеклые глаза:

– Нет! Нельзя на улицу! Дверь не открывайте! Нет!

– Да ты что, баба, умом тронулась? – возмутился Первый рыцарь.

– Не ходите, милорд, Светлыми Небесами заклинаю!

Эливерт стиснул зубы, борясь с непреодолимым желанием взять противную тётку за грудки и хорошенько встряхнуть. К счастью, его успели опередить более тактичные приятели.

Даже добродушный Наир начинал злиться:

– Эрра Данушка, хватит нас за нос водить! Чего Вы так боитесь? Говорите как есть!

Эхом ему вторил Кайл:

– Что Вы скрываете? Мы должны знать.

Но бабку не проняло.

– Ничего не скрываю! Просто, ведь мы не ждём никого. Так пошто открывать? Разве ночью добрый человек придёт? Нет. Пущай обождут до утра!

У Ворона кончилось последнее терпение – сколько можно дуру из себя строить!

Он бесцеремонно отодвинул в сторону и Ушастика, и полукровку, а затем прорычал в посеревшее лицо хозяйки:

– Слушай, ты, старая безголовая курица, не буди во мне зверя! У тебя сейчас один единственный шанс всё рассказать честно! Соврёшь – шею сверну, клянусь!

– Как же это? – тётка побледнела ещё сильнее, но всё-таки не поверила в его угрозу: – Вы – рыцарь благородный. Вам не положено сирых да убогих обижать…

Благородного нашла! Дать бы её сейчас в лоб хорошенько!

– Хрен тебе, а не рыцарь! Разбойник я! Разбойник с большой дороги, – процедил Ворон зло. – Сечёшь? И законы мне не писаны. Жить хочешь – выкладывай!

Вот тут бабку проняло, она бросила затравленный взгляд на Альду, а та лишь кивнула, виновато пожав плечами.

И тут старуха, вместо того, чтобы признаться, возмущённо запыхтела:

– Ах, вот оно что! Так я не зря пускать вас не хотела! Это всё ты, девка! Задурила мне голову! Рыцари, рыцари…

– Ну, всё, сама виновата!

Ворон не успел сделать и один шаг, как к нему метнулась Альда, вцепилась в плечи и заголосила, моля о пощаде. Эхом ей вторили старуха и дети. У атамана на мгновение пропал дар речи от этого сумасшествия.

Особенно, когда молодка выкрикнула сердито, обернувшись на бабку:

– Да скажите им, матушка! Чего дальше тянуть? Всё равно уж поздно! Тепереча деваться некуда – или нас спасут, или сами голову сложат…

Повисла мёртвая тишина. Только дождь шумел невозмутимо.

– Твою ж! – выдохнул Ворон. – Ну, бабы! Ну, дают!

Впервые в жизни Эл пожалел, что не бьёт женщин. Так хотелось сейчас вмазать от души!

Атаман развернулся и спешно отошёл в дальний угол, чтобы не зашибить кого-нибудь ненароком.

Вот знал ведь, чуял нутром, что-то тут не так! Провалиться, ну почему же не заставил всех уехать отсюда подальше?!

– Во что вы нас втянули? – спросил Кайл таким голосом, что даже Ворону стало не по себе.