Такая красавица! А как солнечно она улыбалась, когда Ворон и Наир взялись расхваливать преображение девчонок.

После этого и парням ничего не оставалось, как пойти и смыть с себя следы ночного боя.

И снова дорога, снова небо над головой, снова смех и разговоры. Иногда Эл себя ловил на мысли, что он не хочет в Жемчужные Сады, не хочет, чтобы заканчивалась эта дорога – ехать бы так и ехать бесконечно…

Он, кстати говоря, тоже показал, что умеет заботливым быть. Привёз для Граю свежего молока и только что испечённых лепешек. Добыл в Светлом месте (считай, в чистом поле), чем всех, разумеется, удивил. Наир даже решил сначала, что Ворон это всё украл где-то.

А вся хитрость сводилась к тому, что атаман издалека приметил высокие каменные столбы Светлого места и вспомнил, что сейчас, накануне полнолуния, крестьяне должны приносить на рассвете подношения Великой Матери. Вифриец это считал глупостью: ну, зачем Всеблагой вся эта жратва? Что она с небес снизойдёт молочка попить? Смешно!

А вот им как раз завтрак готовый… Не только Граю хватило, но и всем остальным. А как вкусно!

Правда, с Наиром они и тут успели поцапаться. Всё-таки любит Ушастик на совесть ему давить! А что такого он сделал? Подумаешь, святотатство нашёл!

***

Эл замер у высоких ворот. Добротные, новые, согретые солнцем, они вкусно пахли деревом.

Атаман ждал появления хозяйки дома. Знал, что она уже приметила гостей и сейчас выйдет.

Когда подъехали, лютый пёс по кличке Мах захлебнулся грозным лаем. Но у калитки остался только Ворон, остальные отъехали к коновязи, и собака успокоилась. Атамана Мах давно принимал за своего.

Стало очень тихо, и Эл отчётливо слышал, как затравленно стучит его сердце. С тех пор как они въехали в уютный, оплетенный сочной зеленью Сальвар, Эливерт усиленно делал вид, что он спокоен и хладнокровен. Но чем ближе к дому портнихи, тем больше сомнений тоскливо скреблось из души наружу.

Что если он ошибся? Если вдове Давмира не нужна Граю? Что тогда делать с этой крохой? Он обещал ей другую жизнь, новую и счастливую. А если он не сможет дать ей то, что обещал?

Да, Вириян одинока. Но, может статься, её это устраивает. Вон, у Риланн из Берфеля тоже деток нет, и Граю она жалеет, и сердце у неё доброе, но ведь она не забрала девчушку к себе. Так, возможно, далеко не всем женщинам свойственно любить детей…

Чужих детей точно способна принять не каждая.

Эл оглянулся на восседавшую на его жеребце малышку…

Нет, всё будет хорошо, он уверен! Кто в здравом уме откажется от этого чуда?

Скрипнула калитка. Вириян шагнула через порог, вздрогнула, окинула холодным усталым взглядом, скрестила руки на груди.

– Эливерт?

– Здравствуй, Вириян!

Провалиться в Лидонское ущелье! Да почему же рядом с ней он всегда чувствует себя нашкодившим мальчуганом? Взгляд так и опускается в землю, и стыдно даже на минуту поднять глаза.

– Зачем ты здесь? Я же просила…

Замораживающий кровь взгляд мазнул дальше, дотянулся до Насти, а вот Граю за пушистым кустом сирени осталась незамеченной.

Эл совсем растерял своё красноречие, кое-как забормотал невнятно:

– Знаю, ты просила не приезжать, оставить тебя в покое, не порочить в глазах соседей… Но я к тебе по делу, и очень важному!

Хозяйка не намеревалась сменить гнев на милость.

– Дела ваши никого до добра не доводят. Я тебе в твоём ремесле не помощница. И ты, Эливерт, бросил бы свои дела, не гневил Духа-Создателя! Уезжай, Эливерт! Не береди душу! Что ж ты, в самом деле, как ворон прямо в сердце меня клюёшь? Только утихнет горечь, только жить начну, и ты тут же явишься! И всё опять возвращается… – она тяжко вздохнула. – Давмир мой снова, как живой, пред глазами встаёт. Уезжай, Небесами заклинаю!