- Спокойно, - одёрнула я его. – Попробую ещё раз. Правда, произношение у меня не очень…

- Анютка! Да признайся уже, что ты нас дуришь, - хохотнул эксперт. – Я тоже так по-китайски могу, - и он затараторил: - хамчеремчи-шиши-мыши…

- Сейчас приглашу администратора, - сказал вдруг китаец на чистом русском. – Телефон нашёлся, мы уже звонили в дежурную часть.

Он вылез из-за стола и оказался такого маленького роста, что едва доставал макушкой мне до плеча. Поклонившись, старик засеменил по коридору и исчез в темноте, а мы так и стояли столбом, глядя ему вслед.

- Опасный тип, - я первая пришла в себя. – Молодец, Владик, хвалю. Между прочим, «обезьяна» - это уже дипломатический скандал.

- Да кто же знал, что он понимает… - выдавил опер, бледнея и краснея.

- Суперское оправдание, - похвалила я его. – Знаешь что? Иди-ка ты в машину. Пока ещё чего-нибудь не наговорил.

Владик послушался совета и умчался быстрее ветра, дующего с китайских гор, так что администратора – русскую женщину бальзаковских лет и купеческих размеров – мы встретили вдвоём с Алексеем Степановичем.

- Здравствуйте! – затараторила она. – Произошла досадная ошибка! Я оставила телефон в бухгалтерии, а у него села батарейка… Мне же ничего за это не будет? Я же думала, что украли…

- Ничего не будет, - перебила я её. – Телефон покажите, пожалуйста.

- Сейчас… - она захлопала на нас накладными ресницами. – В кабинете оставила… Сейчас принесу!..

Купеческая дама поплыла туда, откуда приплыла, и Алексей Степанович неловко пошутил:

- Сейчас выясним, что телефон украли из кабинета.

- Вот о плохом не надо, - попросила я и обратилась к старичку-китайцу, который снова уселся за стол, внимательно наблюдая за нами глазками-щёлочками: - То, что вы слышали – это просто игра слов. Это не про вас было.

Он несколько раз кивнул и разулыбался. Я тоже постаралась улыбнуться в ответ, чувствуя, что получается фальшиво. Владька – точно идиот. И если старик пожалуется…

- Вам понравилась эта картина? – китаец указал сухоньким пальчиком на цветущий сад, который я только что рассматривала.

Я не удержалась и снова посмотрела на картину.

- Это – самая известная картина моей страны, - продолжал старик. – Сможете разгадать сюжет?

- А что тут разгадывать? – пожала я плечами. – Всё понятно. Красоту и молодость подстерегает смерть. Только картина неправильная. Все эти растения в одно время не цветут.

- Это аллегория, - вежливо поправил меня китаец. – Здесь изображены четыре благородных растения Китая, они обозначают четыре обязательных качества достойного мужчины. Это картина Гу Кайчжи. Династия Цзинь. Это – жемчужина нашей коллекции. Мы заплатили за неё очень, очень большую сумму, чтобы люди могли увидеть великое творение нашего прославленного художника. Мне приятно, что вы сразу её оценили.

- Династия Цзинь… Красота… - протянул Алексей Степанович с преувеличенным благоговением.

Сомневаюсь, что он представлял, что это такое, а я представляла. И не удержалась – хмыкнула.

- Что такое? – тут же спросил у меня старичок.

- Сомневаюсь, что это – династия Цзинь. Женщина нарисована явно под влиянием европейского искусства.

- Какая женщина? – озадаченно спросил эксперт.

- Да вот же, - я указала на фигуру красавицы.

- Точно, женщина… - удивился он. – Как это я сразу не заметил? А ещё – Зоркий Глаз, - он поправил очки.

- Стареете, - авторитетно сказала я. - На картинах эпохи Цзинь люди никогда не изображались с такими глазами. Там глаза – две запятые, а вместо носа и рта – вопросительный знак. А это – работа девятнадцатого века. Или даже двадцатого.