- К какому начальству? – начал он развязно, но тут мы в очередной раз повернули и оказались перед домом, на воротах которого висели белые разорванные флаги.

У ворот стояли корзины с белыми ирисами, а изнутри раздавалось мерное позванивание колокольчика.

- Так, пришли, - Дандре остановился и посмотрел на меня. – Го Бо жил здесь, - и для верности он указал на приоткрытые ворота. – Заходите тихо, держитесь возле меня, ни с кем не разговариваете. Посмотрим, что там приключилось, поговорим и уйдём. Ясно? Здесь чужаков не любят.

Он хотел идти в ворота, но я поймала его за рукав и сказала обманчиво-мягко:

- Но я – не чужак. Я – суперинтендант.

- Вот не заводите снова ту же песню… - он начал злиться.

- Относитесь ко мне уважительно на людях, - сказала я твёрдо. – Если до Кэмпбелла дойдёт, что я не заслужила авторитета среди населения, и что мой собственный подчинённый меня не слушается, он точно не отправит меня домой через год. Тогда мы с вами точно станем почти родственниками.

- Очень страшно, - буркнул Дандре, освобождая рукав. – Хорошо, госпожа суперинтендант. Договорились. А теперь – вперёд. Я тут до ночи торчать не хочу.

- Вперёд, - согласилась я, и инспектор, бросив на меня тяжёлый взгляд, первым зашёл в ворота, украшенные белыми флагами.

Мы оказались в просторном дворе – таком же, как двор префектуры, и даже с похожим колодцем в углу, под цветущей сливой, но здесь не было травы. Двор был аккуратно вымощен плоскими камнями, а от колодца за дом вела аккуратная дорожка, обложенная белыми булыжниками и посыпанная песком.

В доме всё было так же чисто и уютно, и во всём чувствовалась рука хорошей хозяйки – даже соломенный коврик у порога был идеальной чистоты. Дандре разулся, оставив свои тряпичные чуньки у порога, где уже валялась груда точно таких же чунек. Немного подумав, я тоже сняла сапоги. Чулки от предыдущего наряда были на мне, и инспектор сразу уставился на них – серые, с розовыми стрелками.

- Что смотрите? – спросила я не слишком любезно.

- Ничего, - ответил он, пожав плечами.

Пройдя переднюю комнату, отделённую от основных комнат раздвижной перегородкой, мы с инспектором чуть не наступили на тело, уложенное прямо на пол, на разостланную белую ткань. Покойник лежал на спине и был прикрыт такой же белой тканью до самого подбородка. Голову от макушки до переносицы закрывал белый платок с иероглифами, написанными чёрными чернилами, а род закрывала белая бумажная полоска с какими-то таинственными знаками.

Вокруг тела на коленях сидели человек двадцать – все местные, круглолицые и узкоглазые. В основном, мужчины, но были и несколько женщин.

Везде горели свечи, поставленные в низкие фарфоровые чашки, а старичок с морщинистым лицом, похожим на грецкий орех, мерно позванивал колокольчиком и что-то бормотал, наклоняясь вперёд-назад.

Когда мы появились, все (кроме покойника, естественно) посмотрели на нас.

- Приносим соболезнования, - сказал Дандре на китайском и поклонился молодой женщине в белом, которая сидела у изголовья покойного. – Что произошло?

- Здесь демон, - сказал вдруг старик с колокольчиком. – Я чувствую его, я вижу его… Он явился, чтобы погубить душу Го Бо, захватить её, опорочить и запечатать…

Женщина в белом вскрикнула, мужчины, сидевшие вокруг, заволновались, и даже мне стало жутко в этой тёмной комнате, где пахло смертью, и монотонное позванивание колокольчика казалось зловещим…

- Это – новый суперинтендант, - сказал инспектор громко, прогоняя мистический ужас. – Она с Островов, там все так странно одеваются. Не обращайте внимания. Госпожа суперинтендант… Э-э… как вас? – он обернулся ко мне. – Позабыл, что у вас в паспорте написано.