В русском фольклоре лиса встречается не только в сказках и пословицах, но и в приметах, обрядах, песнях.

В Сибири предрассветный сумрак, то есть, промежуточное состояние между ночью и утром, называют «лисья темнота», что намекает на неоднозначный нрав лисы. В Сибири встреча с лисой в пути воспринималась, как дурная примета. Писательница К. Авдеева (1789-1865 гг.), использовавшая в своём творчестве в основном сибирские материалы, записала интересное наблюдение: «В дороге, когда едете полем или лесом, и перебежит дорогу волк, почитается к добру, а если лисица или заяц, к неуспеху либо к какой-нибудь помехе в делах» [Авдеева 1841: 556].

Похожее поверье записал в 1870-х годах священник Д.Г. Булгаковский в Пинском уезде Минской губернии: «Если встретится лисица или заяц, то случится на дороге несчастье» [Пинчуки: этнографический сб. 1890: 187].

Заяц повсеместно на Руси считался зверем, связанным с нечистой силой – с чёртом и лешим. Оттого и встреча с зайцем на дороге воспринималась, как недобрый знак. Но почему к зайцу приравнивается лиса? Вероятно, это связано с другой приметой: если мужчины выходили на промысел (охоту, рыбалку) и дорогу им переходила (или просто шла навстречу) женщина, это считалось настолько дурной приметой, что охотники и рыболовы предпочитали вернуться домой и выйти позже или вообще отложить дело на другой день. А лиса в славянской традиции прочно связана с женским началом, как волк – с мужским. В этиологической сказке, записанной на Полтаве, из лисьего хвоста, оторванного собаками, Бог создал женщину.

Как истинная женщина, лиса всегда действует умом, а не силой, а главным своим достоинством считает красоту, о чём и поётся в песенке-потешке:

Тень-тень, потетень, выше город плетень.

Сели звери на плетень, похвалялися весь день.

Похвалялася лиса: «Всем лесу я краса!

В русской фольклорной традиции лиса не превращается в человека, как в азиатских легендах, поэтому сексуальность лисы в русских сказках мало отражена, хотя и подразумевается. Только в одной из «Русских заветных сказок», записанных Афанасьевым, лиса предстаёт особой лёгкого поведения, путающейся со всеми подряд зверями в лесу («Лиса и заяц»). Вполне вероятно, что таких историй было больше, но их не записывали, поскольку публикация скабрезных сказок в православной России не представлялась возможной. Более откровенно представлен образ лисы в свадебном фольклоре, который сохранился в записях с XIX века, благодаря иносказаниям – понятным для всех участников обряда, но всё же не вызывающий возмущения цензуры.

В песнях, причетах и других ритуальных текстах лиса, куница, ласка, выдра, белка наделяются женской символикой, часто выступая в паре с соответствующими мужскими образами соболя, горностая, и бобра. В восточнославянских свадебных песнях девица и молодец (жених и невеста) изображаются как лиса и соболь, лиса и бобр. Так, в смоленской свадебной песне невеста-лиса просит жениха-соболя забрать её из бора (родительского дома):

Ходзила лисочка по бору

Да просилася у соболя…

Частенько в свадебных приговорах посланцы жениха представляются купцами или охотниками: «Мы ездим здесь купцы, ищем куниц, лисиц да красных девиц». «Да мы вот ездим па барам, па лесам, за лисицами, за куницами, за чорными гарнастаями: мы ими таргуем».

В Ярославской губернии «лисицей» называли пряник, который родственники невесты приносили под белым покрывалом на второй день свадьбы. Лисицей называлась сваха в смоленской каравайной песне.

В белорусских шуточных песнях лиса и заяц, лиса и медведь изображены как любовная или брачная пара. В украинской сказке к лисе сватается конь.