– Но он так любит шоколад. Хотелось его побаловать, – признался владелец хомячка.

– Хомякам нельзя пищу с нашего стола, а тем более сладкое, – пожурила я нерадивого владельца, и тот снова кивнул покаянно головой. – Вы лучше Марине его принесите, она тоже любит сладкое, только без орехов и изюма, – подсказала я мужчине, а тот зарделся как маков цвет и радостно кивнул.

– Спасибо, Наталья Сергеевна, – поблагодарил меня Геннадий Петрович. – Я могу забрать Мишу?

– Посидите в коридоре, мы сейчас с Мариной все сделаем, и придете через две недели снимать швы, – выпроводила из кабинета мужчину и позвала помощницу. Мы довольно быстро справились с хомячком и его защечными мешками. Абсцесс еще, слава богу, не начался, и потому я с чистой совестью через час вернула Мишу его хозяину. А тот улыбался и благодарил нас.

– У нас на сегодня все? Или кто-то есть по записи? – спросила у Марины, а та заглянула в журнал.

– Нет, Наталь Сергевна, сегодня все, – девушка с надеждой посмотрела на меня.

– Тогда можешь идти, я сама все закрою и уберу, – я поняла ее взгляд. Ну, конечно же, пятница, вечер, и молодой девушке хочется гулять, а не полы мыть в веткабинете.

Марина ушла, а я снова осталась со своими мыслями наедине. Чтобы не думать о прошлом, я всегда нагружала себя работой. Вот и сейчас я отдраила и без того чистую смотровую. Протерла все поверхности антисептическим раствором, помыла полы и привела порядок карточки моих хвостатых пациентов. И уже в сгущающихся сумерках собралась домой. Переднюю дверь я заперла давно и всегда уходила через заднюю, которая выходила в довольно темный проулок. Захватила мусор и покинула свой кабинет. На душе было как-то тревожно, но я отогнала дурные мысли, выбросила мусор в урну и зашагала по проулку.

Идти было недалеко, и если пройти по этому проулку, а затем свернуть во дворы, то через семь-десять минут я уже буду дома.

Шаги за спиной заставили меня обернуться и напрячься, а то, что я никого не увидела, вызвало мурашки на коже. Страх начал подкрадываться откуда-то изнутри, и я ускорила шаг. В ушах зашумело, и я не услышала бы даже топот слонов, и потому решила сбавить шаг. Но когда дыхание восстановилось, я снова услышала шаги. И они были так близко, словно в шаге от меня. Я резко развернулась, ожидая увидеть преследовавшего меня, но никого не было. Стало не просто страшно, ужас разлился по венам, и я побежала. До дома оставалось совсем немного, но, как назло, дворы словно вымерли. Ни гуляющей молодежи, ни алкашей на лавочках, хотя вечер был теплым, ни собачников. Словно город опустел, и здесь лишь я и мой преследователь. Когда я уже была около подъезда, каблуки не выдержали гонки. Все же это была обувь не для бега. Они надломились, и я упала. Больно стесала коленки и ладони, которые выставила вперед, но было некогда разглядывать раны. Потом обработаю. Сейчас главное – добраться до квартиры целой и невредимой. Схватилась содранной в кровь рукой за ручку двери, и меня словно током пронзило. Но я все равно дернула на себя подъездную дверь. Потом разберусь, что это было. Завтра, когда будет светло и липкий страх отступит. Я уже слышала дыхание преследователя у себя за спиной и потому, шмыгнув за дверь подъезда, с силой закрыла ее и прижалась к ней спиной, зажмурившись. Первое, что я поняла, – это то, что я не в подъезде. У нас в подъезде не пахнет ладаном и воском. А когда открыла глаза, то убедилась в правоте своего предположения. Я обернулась в поисках подъездной двери, но ее там не было. Была стена, а я была в комнате, напоминающей пещеру. В углу тюфяк, набитый соломой, в центре комнаты стол с одиноко горящей стеной. На том месте, где я стояла, на земле был нарисован круг с символами, и я с опаской шагнула из него. Вдруг в комнату забежал мальчишка в странной одежде. Хламида, как у средневековых священников, а в глазах страх и ужас. Он испуганно уставился на меня, а я на него.