Медленно осев на землю, я смогла выдавить из себя лишь жалобное:

— Верните меня домой, пожалуйста…

Глядя на преобразившуюся Ашшу, я не могла понять только одно: почему создания, способные превращаться в такую-то жуть, считают опасной меня? Нечисть, блин. Волосы у меня красные. А у нее вон чешуя по всему телу!

— Яра?

Она еще и разговаривает...

Я промычала что-то малопонятное и продолжила сидеть на земле, опираясь спиной о ствол березы.

Наверное, только сейчас, глядя на этот длинный чешуйчатый хвост я окончательно поняла, что все взаправду. Они все тут действительно оборотни. И выходцы — не просто напуганные звери. И вообще…

— Берн?

— Что?

— А оборотни пьют? В смысле, самогон или что-нибудь такое?

— Еловица есть, но женщины ее не жалуют.

— Почему?

— Крепкая очень.

— Вот и хорошо. Мне срочно нужен литр этой вашей еловицы. Буду мириться с действительностью.

Ашша растерянно переводила взгляд с меня на Берна, и между ее чуть приоткрытыми губами белели кончики острых клыков.

— Два литра, — исправилась я, решив, что распивать крепленые напитки со мной будет эта растерянная змеевица. В ее компании я не буду чувствовать себя совсем уж потерянной.

Наги, оборотни, странные шаги в темноте и порталы в другие миры… лучше бы светлячок был простым инопланетянином, честное слово.

Еловицей оказался ядреный самогон, настоянный на еловых шишках. Мне хватило всего двух стопочек, чтобы перестать печалиться и вырубиться счастливым, абсолютно пьяным человеком.

Зато на следующий день я страдала от головной боли, а не от осознания своей печальной участи.

3. ГЛАВА III

Йола была человеческой женщиной.

Тридцать лет, ранняя седина, почти невидная в светло-русой толстой косе, въевшийся в руки запах трав и тяжелый, холодный взгляд голубых глаз. Словно две льдинки на белом гладком лице, с единственной суровой морщинкой между прямых бровей.

— Чего тебе?

Грудной, сильный голос отдавался нервной дрожью в пальцы рук.

— Ашша послала, — стоя на крыльце ее дома, одноэтажного и маленького, находящегося на краю деревни, ближе всего к капищу, я уже жалела, что сама не послала змеевицу, когда узнала, что ей от меня надо, — за корзиной. Мы в лес идем, травы собирать.

В доме Свера имелось множество корзин, разного размера и формы, но Ашше почему-то понадобилась именно корзина Йолы, будто других на свете не существовало. Это не выглядело странным, пока я не оказалась втянутой в эту подозрительную, нелогичную причинно-следственную цепочку. Но спорить с созданием, способным разорвать меня на мелкие кусочки голыми руками было боязно, и я без вопросов и возмущений отправилась выполнять поручение.

Йола несколько мгновений молчала, смущая меня странным взглядом. Показалось даже, что она сейчас просто закроет дверь перед моим носом, и уйду я ни с чем, не имея понятия как объяснять свой провал Ашше.

Но нет, знахарка отмерла и сухо велела:

— Жди здесь.

Я была рада остаться на улице, под теплыми лучами солнца, и не заходить в пропахший полынью полумрак ее домика. Это жилище, как и сама его хозяйка, вызывали безотчетный страх. Словно ничего этого на самом деле нет. Вернее, есть, но не здесь. В другом мире. За какой-то невидимой чертой. Будто что-то странное и страшное притаилось за тонкой завесой, готовое в любое мгновение атаковать - оплести липкой паутиной и утянуть за собой в холод и тьму.

Наваждение развеялось, стоило только Йоле вернуться. Помимо корзины, ручка которой была причудливо оплетена красной лентой, она протянула мне вышитую рубаху.

— Завтра Стеречень, — ответила она на незаданный вопрос, — вожак принесет жертву праматери, много духов слетится на свежую кровь, одень это, чтобы тебя не забрали с собой.