Вечер подкрался как-то уж совсем неожиданно. Карина очень вымоталась за день на свежем воздухе и после порции превосходного шашлыка, которым побаловал нас Рома, переоделась, немного поиграла на полу у камина и просто вырубилась прямо в гостиной. А гостеприимный хозяин аккуратно отнёс дочь в спальню, заботливо укрыв одеялом.

— Я буду тебя ждать. Спускайся, — произнёс он, когда поравнялся со мной и стоял так близко... слишком близко.

Я разложила вещи Карины, смыла косметику и, сомневаясь, все же спустилась вниз. Неудобно как-то... Убирать теперь целую гору.

— Ты чего это отлыниваешь от работ? — прозвучал бархатный голос, от которого у меня побежали мурашки по спине.

— В каком смысле?

— Уже собралась спать идти? А кто, интересно, будет мне помогать на улице убирать?

— Не, ну предупреждать же надо, что ты привёз дешевую рабочую силу, а не гостей.

Я весело возмущаюсь больше для виду — конечно, лучше сразу прибраться, пока есть время. Но в душе прекрасно понимаю, что именно делаю.

Я сомневаюсь. И бегу от него. Просто потому что боюсь оставаться наедине снова. Боюсь собственных желаний.

Молча возвращаюсь на веранду и уношу сначала остатки еды. Затем пустую посуду. Подул свежий ветерок, и я немного поёжилась — в футболке довольно прохладно уже. На мои плечи неожиданно опускается мужская ветровка, а я с благодарностью продеваю руки в рукава.

— Ты замёрзла, — тихий глубокий голос раздаётся слишком близко. А мужские ладони уже скользят по плечам вниз. К предплечьям. Рома притягивает к себе ближе. Почти вплотную — так, что я могу почувствовать его торс своей спиной. И обжигает горячим дыханием шею. Внутри меня взрывается фейерверк эмоций, а запретное тепло устилает низ живота.

Это так удручающе... Желать мужчину, которому я не нужна. Но сложнее всего — суметь признаться самой себе в том, что я нежеланная женщина.

Рома разворачивает меня лицом к себе. А я послушно позволяю ему это сделать.

Стою и ничего не могу вымолвить в ответ. Тяжелый янтарный взгляд пробирает и просачивается под кожу. Проникает в мои мысли, отравляя их своим присутствием. Сегодня близость Ромы воспринимается несколько иначе. Так, что у меня дыхание сбивается, и грешные желания устремляются далеко за границы «прилично и правильно».

Я ничего не ответила, потому что любые слова покажутся глупыми и наигранными. Да, я замерзла. Да, я помню, как он согревал меня раньше. И да, я безумно хочу, чтобы он сделал это и сейчас.

Но я нахожу в себе силы немного отстраниться, и мужчина отступает.

Мы с Ромой в неловком молчании продолжаем собирать тарелки с приборами и относить на кухню. После чего он складывает их в посудомойку.

— Подай, пожалуйста, мне таблетку от головы, а то у самого руки мокрые, — указывает на шкафчик за моей спиной. Я легко разбираюсь с лекарствами и протягиваю крохотное колёсико. И стакан воды.

— Плохо себя чувствуешь? — интересуюсь.

— Пройдёт.

— Надеюсь, ты не от меня заразился, — хотя, скорее всего, так и есть.

Рома мгновенно отправляет таблетку в рот и запивает.

Поясняет коротко:

— Это всего лишь от недосыпа и напряжения. Не волнуйся.

— Ладно.

— Ян. Я поговорить хотел.

Внезапно Рома аккуратно пленит мою руку и мягко притягивает к себе. Я от неожиданности утыкаюсь носом в его крепкую грудь, наслаждаясь таким родным и желанным запахом. Я отчаянно скучала по нему, а теперь, словно по щелчку пальцев, вдруг срывает с тормозов, но у меня ещё есть шанс сдержаться.

Выставляю вперёд руки и ладонями упираюсь, стараясь оттолкнуться. А он держит крепко, притягивает к себе ещё ближе. Утыкается носом мне в шею и вдыхает мой запах. Меня бросает в жар. Но уже отнюдь не из-за болезни. Я пытаюсь отстраниться, и у меня даже это получается. Заглядываю в затуманенные янтарные глаза и тихо-тихо произношу: