Где-то тут опять случилась Нефрит.

– Так и думал, что это ты, – сказал Док, – хотя мы с тобой не вполне плескались во взглядах. Получил в конторе твою записку, но чего ты так сбежала-то? могли б потусить, знаешь, покурить дряни…

– Типа с теми уродами в «барракуде», что сидели у нас на хвосте от самого Голливуда? Это кто угодно мог быть, а нам не хотелось бед на твою задницу, чувак, тебе их и так хватает, вот мы и сделали вид, что нам В_>12 уколоться надо, а оттого, наверное, чутка пришпорились, поэтому когда тебя увидели, подсели на измену и свинтили?

– Ты тут себе «сингапурских слингов» не мути, – посоветовала Мотелла, – такого говна вот не надо.

– Это моя старая школьная подружка, мы выпускной вспоминаем, геометрию, расслабься, Мотелла.

– И где эта школа у вас была, в Техачапи?

– Уууу, – завела Лурд. Девчонки уже дергались, и крепкие напитки не улучшали им настроение.

– Снаружи поговорим, – шепнула Нефрит, откаблучивая прочь.

Почти полное отсутствие освещения на парковке могло оказаться намеренным – предполагать ориентальную интригу и романтику, хотя стоянка выглядела и как место преступления, поджидающее следующего злодейства. Док заметил «файерфлайт» 56-го года с тряпичной крышей – казалось, он тяжело дышит, словно гнал всю дорогу до сюда, собирая розовые квитки, а теперь пытается прикинуть, как бы ему незаметненько чпокнуть капотом да поглядеть, как там полусфера поживает, – и тут появилась Нефрит.

– Я тут долго не могу. Мы на поляне Золотого Клыка, а девушке не надо без нужды сложностей с этой публикой.

– Это тот же Золотой Клык, о котором ты в записке предупреждала? Что это – банда какая-то?

– Если б. – Она замкнула уста на молнию.

– Ты не расскажешь мне после всех этих «берегись» и прочего?

– Нет. Вообще-то я просто очень извиниться хотела. Мне так срано из-за того, что я наделала…

– А это… что, еще раз?

– Я не стукачка! – воскликнула она, – легавые нам сказали, что снимут обвинения, если мы тебя просто на место преступления затащим, а они ж уже знали про тебя, поэтому что тут такого, и я, должно быть, запаниковала, и вот честно, Лэрри, мне очень, типа, ты прости меня?

– Зови меня Док, все четко, Нефрит, им пришлось меня выпустить, теперь они мне просто хвоста везде привесили, вот и все. На. – Он нарыл пачку покурки, выстукал одну о ладонь, протянул ей, она взяла торчащую, прикурили.

– Тот лягаш, – сказала она.

– Должно быть, ты про Йети.

– Этот, такой гнутый кусок пластика.

– Он к вам в салон случайно не заходил?

– Заглядывал время от времени, не по-легавому, не ждал халявы или как-то – если этого парня и намасливали, скорее частным порядком, с мистером Волкманном.

– А – не принимай на свой счет, но – не сам ли это Йети посадил меня на экспресс «Буэнас Ночес»[28], либо заказал кому-нибудь?

Она пожала плечами.

– Все это пропустила. Мы с Бэмби так офигели, когда ворвалась эта бригада громил с топотом, что и тормозить там не стали?

– А что насчет этих тюремных нациков, которые спину Мики прикрывать вроде бы должны?

– То они тут повсюду, то их нет. Очень жалко. Некоторое время мы были их гарнизонной лавкой – уже даже различать их могли и все такое.

– И все исчезли? Это до или после того, как веселуха началась?

– До. Как облава, когда народ знает, что́ будет? Все вымелись, кроме Глена, он один… – она умолкла, словно бы стараясь припомнить слово, – остался. – Она выронила сигарету на асфальт и растерла окурок острым носком туфельки. – Слушай – с тобой тут кое-кто хочет поговорить.

– В смысле, мне надо быстро отсюда сваливать.