– Для нового народа?

– Мы предполагаем, что он имел в виду людей, – Эдвард пожал плечами. – С тех пор, все, в чьих жилах текла кровь Алмы, считают своим долгом вступать между собой в брачный союз, дабы возродить Его.

– Любопытно, – Елена усмехнулась. – И что, успешно?

– Мой род – четвёртое колено до Возрождения. Это значит, ещё три кровосмешения, и Алма вернётся в этот мир.

– Красивая легенда.

– Это не легенда, – Эдвард пристально посмотрел на женщину, но не стал больше ничего говорить.

– Рудольф придёт сегодня или у него смена? – Елена сменила тему.

– Он у своей любовницы, а оттуда пойдёт на работу.

– Какое грубое слово, любовница. Мы говорим так о женщинах, с которыми мужья изменяют своим жёнам. Я видела эту Татьяну, она очень милая.

Эдвард не ответил. Он не понимал, о чём ещё ему говорить с Еленой, (уж точно не об увлечении Алемского). Но ему нравилось то, что она ничего не знала ни об Ардхоне, ни о нём. Словно впервые в жизни он мог быть просто Эдвардом, без шлейфа своего дара или тени отца. Возможно, именно ради этого он ввязался в операцию «Антон Костин» и был сейчас здесь. Хотел освободиться от прошлого, стать кем-то другим. Вот только вопреки ожиданиям, боль утрат и разочарования никуда не делись. Они были глубоко внутри его, вне зависимости от местонахождения.

– Есть что покрепче? – Эдвард протянул Елене пустую чашку, и та насмешливо кивнула.

22 июля накануне дня «Х», Эдвард и Рудольф сошлись во мнении, что сделали всё, чтобы подготовить вторжение группы захвата МОЗ, и собрали необходимые улики против Костина. Ближе к ночи Рудольф простился с Еленой и отправился на завод в последний раз.

Согласно плану, на следующее утро Гордон должен был прибыть в лабораторию, где на глазах у инвесторов Костин протестировал бы «КОД-17» на человеке – мужчине из Аравийского государства, осуждённого местными властями на казнь. Группа захвата должна была пробраться через вентиляционные люки в лабораторию вместе с Рудольфом и взять Костина с поличным.

Но когда Эдвард проснулся утром 23 июля, то отчётливо понимал своим внутренним взором, что ничему из намеченного не суждено сбыться.

Всё его тело было покрыто холодным потом, и мужчину била крупная дрожь. Он совершенно точно знал, что не должен никуда идти. Это был такой явный, такой пронзительный крик подсознания, что игнорировать его было невозможно. Очевидно, что лишь угроза смерти могла ввести Эдварда в такое состояние.

– Почему ты ещё здесь? – Елена заглянула в его комнату, застав того стоявшим у окна и буравившим взглядом соседнее здание. Эдвард ничего не ответил, ни язык, ни тело его не слушались, словно скованные невидимыми путами, мешавшими сделать смертельный шаг.

– Эдвард? – Лена осторожно его окликнула, но тот лишь злобно сверкнул глазами.

В конце концов, он начал собирать вещи. В лабораторию он не пойдёт однозначно, но и здесь оставаться смысла нет – через час всё будет кончено.

– Ты идёшь на завод?

– Нет, не иду. Но и сюда больше не вернусь, – Эдвард положил руку на плечо девушки, внимательно заглянул в глаза и произнёс с той силой, что подвластна лишь тем, в чьих жилах течёт кровь Алмы: – Будь же отныне счастлива.

Приняв это неожиданное благословение и простившись со своим загадочным гостем, Елена ещё долго смотрела в окно на удаляющуюся фигуру эльфа.

***

А в это время Рудольф сидел на своём посту. В восемь утра Костин почтил своим визитом административный корпус завода, обыскав каждый его угол, должно быть, желая убедиться, что никто и ничто не помешает предстоящему важному событию. Он дважды говорил лично с Рудольфом, заставив того понервничать, ведь молодой человек впервые видел учёного так близко. Тот был высокий, худой, с пепельно-серыми жидкими волосами. Сначала директор интересовался, во сколько будет смена дежурств, а затем просил ключ от чердака.