Змей-искуситель! Не намерен отступать. Опутает моего мужа своей прочной паутиной и до меня доберется. А я совершенно не готова к бою…

— Как только Майя поправится, мы пригласим вас на ужин. Она отлично готовит. Пальчики оближете!

— Оценю, когда попробую.

Какой же гад! Играет спектакль, будто впервые видит меня, будто мы незнакомы, и он ни разу не пробовал моей пахлавы! Он явно что-то задумал. И в его идею я вписываюсь в качестве марионетки.

Валентин Борисович выводит меня из ресторана и провожает до парковки, где у машины ждут Люба и водитель.

— Ох, Любовь Семеновна, — причитает досадливо, — зачем же с болезнью в смену вышли? Проводили бы Майю и наши ребята.

— Добрый вечер, Валентин Борисович, — растерянно отвечает она. — Майе Салимовне некомфортно в компании ваших парней. Разве могла я отказать ей в такой чудесный вечер?

— Теперь у нее температура! — Муж помогает мне сесть в машину. — Так, ты везешь ее домой, — отдает приказ водителю, — а вы, Любовь Семеновна, живо домой и лечиться! Майя, попроси Раису или Эллу вызвать врача. Не откладывай до утра. Я вернусь, как только смогу.

— Может, не будете связываться с этим человеком? — вопрошаю я. — Не нравится он мне.

— Мутноватый тип, согласен. Но его навыки и связи впечатляют. Не волнуйся, Майя, я не подпишу ни единого документа с его именем, пока не изучу его досконально. — Он снимает с себя пиджак и надевает на мои плечи. — Вот, согревайся, — улыбается на прощание и закрывает дверь.

Машина тут же трогается с места, и мои последние слова так и остаются неозвученными. Мансура Галаева не надо изучать. Он окажется кристально чист. Надо просто послушать меня — жертву этого подонка!

По дороге домой я нервно кручу обручальное кольцо и кусаю губы, перебирая идеи, как не подпустить Галаева к нашей семье. Он же все разрушит! Этот человек хуже смерча. Хотя такого урода язык не повернется человеком назвать. От кошмарных воспоминаний у меня снова все тело ноет. Оно помнит каждый сантиметр кожи, где побывали его грязные руки, а в ушах воспроизводится его хриплое рычание — жуткий звук, издаваемый им, когда он глумился надо мной.

Я презираю его всей душой. Не простила и не собираюсь. Наоборот, моя ненависть растет в геометрической прогрессии, и кажется, я придумываю способ избавиться от этого чудовища раз и навсегда.

Приехав домой, я не спешу разыскать Раису Леонидовну или Эллу. Мне не до врача. Мое недомогание вызвано другим вирусом ­— хронической яростью по отношению к Мансуру Галаеву. И она приводит меня в комнату Руслана.

Вздохнув, стучусь и жду, пока обжившийся здесь внук моего мужа откроет дверь, представ передо мной в одном лишь домашнем трико.

Оглядев меня с головы до ног, он задирает руку, локтем опирается о дверной косяк и нависает сверху:

— Выпила? За нежностями пришла?

— Мне нужна твоя помощь, — признаюсь без прелюдий.

— Даже так? — Его бровь, как и уголок губ изгибаются. — Я ничего не делаю бесплатно, Пчелка.

Сглотнув, вытягиваюсь в струну.

— Чего ты хочешь?

Опять обводит меня глазами. Приценивается, решает и после недолгого молчания отвечает:

— Раздевайся.

Глупо было приходить сюда. Безмозглая тупица — вот кто я! Руслан может только унизить. Протянуть нуждающемуся руку помощи не входит в список его приоритетных дел.

— Забудь! — Отступаю, пожалев об этой затее.

Глаза начинает жечь, в уголках собираются горькие слезы. Моя жажда мести еще не похоронена, но уверенности в себе становится меньше. Я не гожусь на роль хранительницы семейного очага. Не справлюсь, раз какой-то Мансур Галаев способен пошатнуть, казалось бы, нерушимое равновесие.