С того змейника все нашие, кто в облаве шел, пояса себе поделали.

Бабка и мне справила, хороший, гладенький да крепкий, такому сто лет сносу не будет. Но то ж змей, а драконы… драконы с виверниями в горах обретаются, которые от наших Барсуков далече. Я же опосля учебы домой возвернуться хочу.

- Значит, не устраивает…

Милослава тож заулыбалась, гаденько так…

Фрол Аксютович тяжко вздохнул и сам заговорил, видно было, что не по нраву ему этакая экзаменация, да только супротив баб он рта не откроет. Оно и верно, с бабою злою спорить, что кошку голыми руками ловить. Может и не задерет до смерти, да потреплет знатно.

- Есть еще кафедра борьбы с нечистью. Там учат, как упокоить упыря или вурдалака, управиться с ожившим покойником. Одолеть мавку или мару…

Вот он говорил спокойно, только на меня не глядел. И я вновь головой покачала: упырей с вурдалаками в Барсуках отродясь не было, а если вдруг и объявятся, то с ними и без Акадэмии разговор короткий. С мавками наш люд ладит, и с русальницами…

- Есть кафедра средств и методов защиты от магии и магических созданий… думаю, она вам подойдет.

И я вновь кивнула.

А что? Чем плохо? Дом-то завсегда охота оборонить…

- Вот и славно, - старушка подавила зевок. – Будем считать вопрос закрытым.

И ручкой этак махнула, мол, можешь, Зосенька, идти…

Я и пошла.

- Погоди, - пророкотал вслед Фрол Аксютович. – Найдешь кого, скажи, чтобы к общежитию проводили…

Найду.

Как-нибудь да не заплутаю.

Вышла я через другую дверь, за которою узкий коридор обнаружился.

- Ну, - недовольно поинтересовался домовой. – Чего встала? Иди уже…

Я и пошла.

Только почти сразу и остановилась, за стену ухватилася, потому как вдруг разом колени ослабли и такая немота на все тело накатила, что спасу нет.

Закричать?

Так и слова не смогу вымолвить, сердце то колотится, то обмирает, перед глазами мушиный рой пляшет. В ушах гудит. Ни руки поднять не могу, ни пальчиком даже шелохнуть.

- Присядь, - велел кто-то и в плечо толкнул, я и упала… упала бы, когда б не лавка, у стены поставленнная. На нее и плюхнулася, к стеночке прислонилася.

Помру.

Как есть, Божиня, помру… и в вырай ли попаду, аль в огненную реку, где Змей грешные души жреть… в огненную реку никак не хотелося.

- Ты вдыхай глубоко, через нос, - говорил кто-то и по щекам хлопал, легонько этак, а я все вдохнуть силилась. – Давай, а то не отпустит…

Дышала.

Так дышала, что аж груди ломить стало, и ребра заныли, и закашлялась, и кашляла так, что пополам согнулася, а откашлявшись, поняла, что полегчало мне и крепко.

- Спасибо, - сказала я, а после только глянула на того доброго человека, который мне сподмогнул.

Парень.

Высоченный такой. И в плечах широкий, и лицо белое, чистое… нашим бы девкам понравился. Волосы только длинные отрастил, впору самому косу плести. А он стянул шнурочком кожаным. На шнурочке том – серебряные обережцы болтаются.

Одет же скучно, в черный кафтанчик, что и у всех, только у него – поношенный крепко, и на рукаве – латочка квадратная, аккуратненькая. Черные штаны с кожаными кругами на коленях, небось, тоже продралися. И сапоги истоптанные, некрасивые.

Небогатый, сразу видать.

- Новенькая? – спросил, присев рядом. – Долго что-то они тебя мурыжили. Замерзла?

Я кивнула, поняв, что и вправду продрогла до самых до костей, а то и глубже. И теперь холод отзывался дрыжиками.

Зубы клацали.

Пальцы тряслись.

Красавица, нечего сказать…

- На от, выпей, - парень протянул флягу. – Чай это с  малинкой. Быстро согреет.

- Спасибо.

Выпила.

Чай и вправду хороший, духмяный, и тепло от него по всему телу разлилось-расплылось…