- Мы только-только обживаться начали…

…в моем, за между прочим, доме…

- …как тут Илья требует, чтобы мы, все бросив, с ним отправлялись… и куда? Разве здесь место для девушки благородного рождения?

И рученькой так обвела.

А что? Деревня, она деревня и есть, хоть и запустелая. Дворы от. Плоты покосившиеся. Дома темные. В иных и крыша провалами. Лебеда да бурьян. Оно, конечно, не терем, а все крыша над головой будет.

- Привез. Бросил… сказал, обустраивайтесь, - Маленка это слово выплюнула и на слезиночку расщедрилася. Я прям залюбовалася этаким скоморошеством, того и гляди, сама поверю, что жизня у них с сестрицею вовсе невыносимая. – А в доме-то грязища…

- Зося…

Егор на меня уставился. А чего я? Я за боярынями ходить не нанималася. Об том и сказала.

- Коль не по нраву, пусть приберутся, - и тоже на него уставилася.

- Они ж не могут сами!

- Отчего? Неужто руками Божиня обидела?

- Видишь? – Маленка поближе к Егору подступила, за рученьку взяла, к плечику притулилась, что вьюнок к стене. – И что нам делать?

Я хмыкнула.

Стоит царевич, столп столпом, только башкою крутит. Ведь разумеет, поганец, что не в его силах меня прибираться заставить, ибо не имеет он надо мною власти, но и боярыням сего сказать, значится, в своем бессилии расписаться. А ему ж охота покрасоваться.

Защитником побыть.

Ага…

- Сперва пылюку вытрите, - сказала я, простынку поправляючи, - после влажною тряпицей протрите. Окна, коль свету охота, тоже помыйте. Столы поскребите, лавки там… после уж пол месть надобно. И помыть… воду вам Егор принесет, верно?

Тот, дубина строеросовая, и кивнул. Мол, конечно, принесу… после-то спохватился.

- Зослава!

- Чего, - я на него гляжу и тоже ресницами хлопаю. Я ж не со зла, я ж советы даю.

За советы людев благодарить надобно, а у него прям-таки желваки ходют. Надобно чего-то сказать, а чего – он не ведает.

- Теперь ты видишь, - затое Маленка за словесями в карман не лезла. – Она совсем стах потеряла… и совесть… глумится над нами, над сестрицей моей… а той и без этой девки невыносимо… она же… она…

И вновь зарыдала.

- Что за вода на ровном месте? – откудова взялася Марьяна Ивановна, я не увидела. И не только я, потому как подскочили девки, и Егор за шабельку схватился. – Скор ты, царевич… аккуратней, а то порежешься еще. Лечи тебя потом.

Стоит старушка в летнике зеленом. Волосы седые платочком прикрыла, да хитро, концы платка надо лбом вывела, узелком завязала, а в узелок тот перо вставила птицы заморское, павлина сиречь.

На плечах шалик.

В руках спицы.

И те спицы скоренько так мелькают, накидывают петельку за петелькой, меняя лицевые с изнанкою. Ох и любопытственно мне стало, что за узор такой она сотворит, поглядеть бы на него хоть глазочком.

- Так о чем рыдаете, боярыньки? – молвила Марьяна Ивановна, впрочем, безо всякоего почтения. – И ты, Зославушка, сказывай, что в виде этаком непотребном по деревне разгуливаешь, мужиков в смущение вводишь…

От тут-то и я, и Егор про простыночку мою вспомнили, да разом зарделися.

- Имущество, опять же, портишь, - Марьяна Ивановна спицей в прут мой, колесом гнутый, ткнула. – Кто ж тебя, сердечную, довел до страстей этаких?

- Они и довели…

- Врет! – поспешила откреститься Маленка.

- Они меня в парной заперли, - я не стала выдумывать, не горазда я на фантазии. – От и осерчала немного…

- Хорошо, что немного… - закивала Марьяна Ивановна и на девок взгляд перевела. – Значит, в парной…

- Это не мы! – ожила Любляна, за сестрицу хватаясь. – Мы там и минутки не пробыли… она… она…

- А вы иль не вы, это легко проверить. Сейчас кликнем Архипушку, чай, не откажется дознание провесть, кто там чего творил… сымет слепок, времени-то прошло немного…