– Он такой хорошенький, – расплывается Кристина,  а меня коробит от ее сахара. Не нянькой она хочет быть, а поближе к отцу мальчика подобраться, неужели Шведов не видит этого?

– Он немой, – добавляет шеф.

– А чей?

– Он не разговаривает.

– Да?

Девушка несколько секунд сидит, не шевелясь, а потом растеряно оглядывается на меня, видимо хочет, чтобы я подтвердила  слова Михаила Ивановича. Наклоняю голову – да.

– А… а как с ним разговаривать? Я на пальцах не умею.

Я фыркаю, чем привлекаю внимание директора. Он, вперившись в меня звериным взглядом, поясняет Кристине Валериевне:

– Как обычно. Он все слышит, почти все понимает, ответить не может… обычным способом.

– Я… я боюсь, я не справлюсь.

Кто бы сомневался. Закатываю глаза к потолку, что не ускользает от Медведя.

– Хм, вот как? До свидания,  – обрубает Михаил Иванович, мгновенно теряя интерес к собеседнице.

Молодец шеф, включил голову, а не то, что в штанах.

Девица вскакивает, бежит из кабинета как ошпаренная. Лицо пошло пятнами и потеряло свою приторность.

– Ну что, Матвей, первый блин комом? Стрекоза, – холодно бросает мне, – зови следующую.

Бесит! Как же он меня бесит своей стрекозой!

– Меня зовут Настя! – шиплю ему в ответ, взмахиваю волосами и, задрав подбородок, иду в холл за очередной кандидаткой.

Следующие несколько девушек проходят отбор примерно по такому же сценарию и уходят ни с чем. Пусть внешне они не такие звезды, как "Кристина Валериевна", но, услышав про особенного ребенка, вдруг оказывается, что они не могут взять на себя такую ответственность. И даже харизма Шведова на них не действует. Мой косяк, очевидно, был в том, что я сразу не предупредила агентство о проблеме Матвея, вот и прислали кого прислали. 

В холле дожидаются собеседования еще несколько человек, а в кабинете директора настроение портится у всех, особенно у Михаила Ивановича. Матвей ерзает у него на коленях и кряхтит, но что ему нужно – непонятно.

После очередной кандидатки иду в холл за следующей. Девушек заметно поубавилось, видимо, предыдущие поделились нюансами работы.

– Я следующая! – растолкав девиц, торопится мне навстречу Никольская. – Я занимала! – заявляет голосом актрисы из советского кино, чем вызывает у меня тихий смешок.

Олеська тем временем забегает в приемную и плотно закрывает за нами дверь.

– Уф, успела! Слушай,  – осматривается, – а классно тут у вас. Дорого–богато.

– Артистка ты моя, ты зачем нянек распугала?

– В смысле распугала? Я тоже хочу попробовать. Мне же интересно посмотреть на вашего Медведя Ивановича.

Качаю головой. Леська поражает безалаберностью и легкомыслием.

– А как же твой Валера?

– Пфф. Это ж так, для здоровья, взять–то с него нечего больше. Ремонт доделал и adios.

– Ладно, пойдем. Только сделай вид, что меня не знаешь, на всякий случай.

– Девушка, вы кто? – легко смеется подружка и уверенно направляется к директорской двери.

Смотрю в спину Никольской, и мысли меня терзают противоречивые.

Я понимаю, что Шведов увидел меня сегодня в первый раз, и мы друг другу не понравились. Но официального увольнения он мне не предъявил, а значит, я имею полное право считать себя его помощницей. Я нахожусь на своем рабочем месте, на своей территории, но почему–то в груди неприятно карябает тот факт, что Леська, моя Леська, лучшая подруга, вторглась в чужую зону. А что будет, если вдруг (вдруг!) Медведь одобрит Никольскую на должность няньки?  Да нет, бред, он же должен увидеть, что девушка не всерьёз?

Зря, ой зря мы это затеяли. Ладно, успокаиваю себя, сейчас с Леськой отстреляемся как с предыдущими и можно будет расслабиться.