Через несколько минут голоса стихают, и ко мне выходит вся троица Семенихиных. Уже одеты. Сыновья по обе стороны держат за руки Нину.

— Мы готовы!

— Супер, — встаю с дивана.

Первым шагаю на улицу. Нина ставит салон на охрану.

Смешанные чувства испытываю, но все равно шагаю к автомобилю. Распахиваю заднюю дверцу. Иван, повержено опустив голову, умещается и зазывает с собой тихого Диму.

Нина плюхается ко мне спереди, так ей будет удобнее подсказывать дорогу.

Завожу мотор, выдвигаемся в путь. Ниночка подсказывает маршрут.

— Раз вы теперь живете в поместье, то есть ли смысл бояться органов опеки?

— Шутишь? — тут же реагирует Ниночка. — Я рассчитывала хотя бы на комнату в общежитие, временную. Пока не соберу денег на съем нормальной квартиры, — высказав, тычет пальцем в лобовое стекло. — Нам в ту сторону.

Перед глазами виднеется здание на три этажа облицованное белым мрамором, с резными колоннами на входе и позолоченной дверью. С огромным крыльцом, открытой террасой на верхнем этаже.

Впиваюсь пальцами в руль и прищуриваюсь, стараясь прочитать на маленькой таблице над дверью буквы.

Нина поскромничала. Это непросто поместье, а целый дворец! Я бы и сам не отказался от такого жилья.

Сбавляю скорость и притормаживаю возле здания.

— Почему остановились? — удивленно оборачивается Нина.

— Приехали же?

— Оу, нет, — мотает головой. — Обогни, пожалуйста, музей современного искусства. Мы живем за ним!

— Хм…ладно.

Делаю, как просит женщина. Медленно сворачиваю на задворки помпезного здания и замечаю большой дом из потемневшего бруса.

Он и впрямь был когда-то воплощением роскоши. Лет сто назад. А сейчас от него осталась одна труха. Территория вокруг заброшена, поросшая сухими будылками от некошеной травы, кое-где валяются бревна.

Я даже опасаюсь подъехать близко, чтобы ненароком не проколоть шины!

Отлично местные застройщики уберегли эту историческую реликвию, надежно спрятав ее со всех сторон современными высотными зданиями.

— Спасибо, что подвез, — благодарит Семенихина и выходит из авто.

Дети по примеру матери тоже выпрыгивают на улицу.

Смотрю вслед отдаляющимся фигурам, как Нина своими тощими ногами ковыляет по бурьяну, а за ней бегут маленькие человечки. Дима льнет к матери, прижимается к ней, показывая безусловную любовь и доверие вопреки всему.

С каждой новой секундой во мне нарастает лютое напряжение, настолько сильное, что вот-вот разорвет изнутри.

— Нина! — окрикиваю женщину и пускаюсь за ней. — Я бы хотел напроситься на чашку чая.

— Идем, Золотов.

Поднимаемся вместе по скрипучему деревянному крыльцу.

Семенихина достает из кармана пальто ключ и отпирает здоровенный навесной замок.

Юркие мальчишки протискиваются между нами и забегают в избу, не забыв снять обувь.

Первое что запоминается в жилище Нины – запах старины и какой-то безнадежности.

Стены ничем не закрашены, серые. Кровати ветхие, такое чувство, что на одной из них и отдал богу душу тот самый купец, основавший город.

Но стоит отметить, что белье на койках чистое и новое. Да и, вообще, порядок.

— Мы заняли весь первый этаж, — объясняет Нина, бросая сумку на сундук возле входа.

— Понятно. Здесь прохладно.

— Да, печное отопление, — кивает в сторону. — Я набросаю дров в очаг, и станет тепло.

Вижу побеленную русскую печку.

— Только ты, Семенихина, могла вляпаться в такую историю, — осуждающе посматриваю на нее. — Ответь на милость, как твои дети живут в этих условиях? Как уроки делают? Ты что им лучину каждый вечер зажигаешь?

Нина еле заметно злится.

— Ну, во-первых, Максим Леонидович, ты привык к богатству и для тебя все, что не люкс, кажется бродяжнической ночлежкой, а во-вторых, электричество тут имеется.