- Доброе утро, миледи. Я как раз надеялся вас встретить, не уделите мне пару минут? - спросил он, сохраняя почти непроницаемое выражение лица с легкой улыбкой, смысл которой не поддавался расшифровке.

Интента наклонила голову и автоматически сделала изящный реверанс, про себя вознося благодарность мудрейшему духу за то, что в прошедшие выходные наконец-то смогла посетить магазины одежды с внушительной суммой на руках. И теперь на ней было приличное по меркам Академии Затемнения платье — фейский шелк, оригинальный рисунок, приятный глазу свежий зеленый цвет, который необыкновенно шел ей, придавая коже сияющий вид.

В этом наряде она не чувствовала себя нищенкой, стоя рядом с Черным лордом, один костюм которого стоил, безусловно, как целая самоходная карета. Ботинки лорда Маркала сияли, как темное волшебное зеркало, бархатный плащ, скользивший по полу, отливал такой мягкой матовой чернотой, что в нее хотелось запустить пятерню. А шелковая рубашка выглядела так, словно это была и не ткань вовсе, а какая-то жидкость, заклятая искусным колдуном приставать к телу.

Оказавшись на расстоянии двух вытянутых рук от ректора, Интента невольно снова отметила про себя, какой он огромный. Но это не вызывало никаких неприятных эмоций в ней — пожалуй, наоборот. Теперь при ближайшем рассмотрении она нашла этого мужчину весьма интересным, хоть его внешность и не подпадала под общепринятые каноны красоты — ни изящества, ни худобы, ни аристократичной хрупкости костей. Главным его украшением, конечно, были умные глаза. Ей также приглянулся умеренно загорелый цвет кожи и красивые губы. Фигура, которая на фотографиях выглядела очень толстой, в реальности была лишь слегка полноватой и очень крепкой — или он изменился с тех пор, как она видела его фото в журналах? Тогда он еще жил во дворце…

- Миледи? - негромко спросил Маркал, предлагая ей руку. Интента пришла в себя и осторожно положила ладонь на сгиб его локтя, согласившись следовать за ним - и ректор неожиданно увел ее на какую-то боковую лестницу.

8. Глава 8.

Весь день она провела в смятении, лишь к вечеру немного успокоившись. Это был, наверное, первый ее день в Академии, когда Интента совершенно не думала о лорде Кетиме и с огромным трудом могла сосредоточиться даже на уроках. А все мысли ее вертелись вокруг неразрешимых вопросов: почему с ней сработал такой простенький фокус? Почему она так легко дала себя обмануть? И почему, помоги ей многомудрый дух, она хотела, чтобы он ее поцеловал? Ведь она на самом деле хотела…

Обидно было до слез, до соплей. Почувствовать себя такой же дурочкой, как семнадцатилетние студентки, разваливающиеся на части наутро после «той самой ночи» с одним из этих прохвостов… О, это вовсе не льстило ее самолюбию. А раздутое эго, обнаружившееся так очевидно и так болезненно, совершенно не льстило ее статусу созерцателя. Она-то, дура, думала, что уже обрела почти полное смирение и тут – на те. Целый день Интента бесновалась словно молодая ведьма, мысленно представляла, как душит мерзавца голыми руками или, наоборот, уничтожает холодными язвительными репликами.

Вечером она даже не стала пить чай с Амалией как обычно — сразу ушла в свою комнату и засела за еженедельные письма родным, которые отправляла по старинке через волшебную сеть: в ее семье не любили видео и звуковых сообщений. Отдельный большой свиток Интента приготовила для письма Просветленному, чтобы попросить помочь добрым советом. Ей хотелось подробно описать все, что она чувствовала, как боролась весь этот месяц, как испытывает теперь полное замешательство и чувство своей ничтожности.