Осознание случившегося сводит с ума.

Умываюсь ледяной водой. Что делать? Хочу домой. Закрыться в своей комнате и дать волю эмоциям, а они переполняют душу, вот-вот сорвусь.

Нет, нельзя. Сразу куча вопросов возникнет, мама всполошится, нужно будет придумывать новую ложь.

Глубоко вздыхаю и плетусь в класс. Не на ту напали, я вас, предателей, выведу на чистую воду! Влад караулит у двери в аудиторию. Я останавливаюсь, смотрю мимо.

— Пропусти!

— Поль, не устраивай концерт, если не хочешь, чтобы новости дошли до Ивана Михайловича.

— Ты мне угрожаешь? — наконец поднимаю тяжелые веки.

— Твою ж налево! Нет, конечно! Но и тебе будет плохо, если отец узнает.

— О своей шкуре переживай?

— Поль, поговорим после уроков, лады?

— Бро, не загораживай проход.

Оборачиваюсь: сзади стоит Пашка Гайдин. Влад молча подвигается, и я прошмыгиваю в класс следом за Пашкой. Плюхаюсь на свое место рядом с Риткой, стараясь ее не задеть.

— Поль, Поль, — шепчет она. — Прости. Я не знала. Он сказал…

— И давно вы вместе? — спрашиваю сквозь зубы.

У меня в голове не укладывается. Мы же с Владом вчера химичили бешено в женском туалете, весело было и… хорошо. Я умирала просто от счастья.

А что сегодня? Он обнимается с моей лучшей подругой. Да еще где? В душевой кабине. Он специально выбирает самые мерзкие места для своих пассий?

Предательство и вероломство потрясают до глубины души. Я не могу такое ни понять, ни принять, едва держусь, чтобы не затеять в классе скандал.

— Две недели, — Ритка виновато косится карим глазом.

Она подкладывает мне конфету, браслет на запястье стреляет лучиком.

— Сколько? — срывается с губ вопрос, не отвожу взгляда от дракончика.

— Две недели, — шепчет Ритка.

— Убери!

Швыряю ей карамельку обратно.

— Поль, Поль! Он сам пристал. Я не хотела, думала, вы уже все…

— А от меня, значит, скрыла?

— Нет, что ты! — в глазах Ритки плещется паника. — Так получилось. Я Влада люблю, ты же знаешь.

— Из зависти, значит?

— Поль, зачем ты так. Влад просил не говорить…

Я злюсь, очень злюсь. Злюсь на себя, на подругу, на любимого, который совершенно невозмутим. Он сейчас болтает о футбольном матче с Юркой Оганесяном, вяло перебрехивается с Настей, потешается над маленьким Гайдиным, словом, ведет себя как обычно, словно ничего не случилось. Или настолько уверен, что я не стану устраивать разборки?

А я…

Огонь, сжигающий изнутри, рвется наружу, едва сдерживаюсь, чтобы не вцепиться Ритке в волосы. И плевать на всех!

— А браслет его подарок?

Почему-то сейчас это важно.

— Ну…

— Значит, его! — я подхватываю пальцем цепочку и резко дергаю на себя. Ритка взвизгивает, вскакивает. Браслет остается у меня, швыряю его на стол. — Мерзость какая!

— Спятила! — визжит Ритка, на ее запястье появляется красная полоска.

Я хватаю тетради и сумку и бросаюсь к последнему столу, где сидит компания во главе с Владом. Видимо, у меня такое лицо, что парни вскакивают и мгновенно исчезают, остается лишь Юрка Оганесян как хозяин стола.

— Подвинься!

Он шарахается от меня.

— Поль, что это сейчас было?

— Не… твое… собачье… дело… Усек, чел?

Придвигаюсь к нему вплотную и смотрю прямо в глаза. Юрка дергает стул к краю стола.

— Понял. Не вопрос. Не мое, так не мое.

Остаток дня пролетает как в тумане. На уроках ничего не вижу и не слышу. Сижу, плотно сжав губы, и смотрю в одну точку. Одноклассники обходят меня стороной, лишь поглядывают, девчонки шушукаются. Влад косится, но не лезет. Хорошо, что Макаров не понял, что случилось, иначе даже представить страшно, чего может наговорить злым языком.

Даже не замечаю, что после обществознания Оганесян исчезает. Теперь я сижу одна, ловлю жалостливые взгляды и хочется вскочить и крикнуть во все горло: