— Подлец! Ублюдок! Я же его… а он…

Говорить не могу, слезы катятся градом. А главное не понимаю, за что? Как получилось, что мой Влад и Ритка вместе? Любимый и лучшая подруга — такого врагу не пожелаешь.

Внутри все обрывается, отчаяние душит, рвет на части, кажется, что мир раскололся, а я лечу в преисподнюю.

Сколько так сижу, не знаю. В туалет кто-то заходит. У меня чувство дежавю, трясу головой, прогоняя наваждение, но первые же слова вошедших бьют прямо в сердце…

— Слышала новость? — доносится голос Михайловой.

Я настораживаюсь, теперь нельзя выходить, хотя последним уроком стоит математика, а на ней разбор контрольной. Но о тангенсах и теоремах думать сейчас не могу: в голове пусто и только звенит: «Влад мне изменяет!»

— Какую?

А это подружка Михайловой, Настя Захарова.

— Козловский с Полиной расстался.

Я замираю, боюсь выдать себя, прислушиваюсь к голосам одноклассниц. Пока ничего нового для себя не услышала, но все же неприятно, когда о тебе сплетничают.

— Это все фигня, — фыркает Настя и включает воду. Из-за шума доносятся только рубленые фразы. — Для родаков представуха… папаша Полькин хайпанул… Пифа пожаловалась.

Вот стерва, сжимаю пальцы в кулаки.

Настя, как и Ритка, давно сохнет по Владу, вот и злится, хочет, чтобы мы по-настоящему разбежались.

— Нет, говорят, в натуре все. И Полька дерганная какая-то, сегодня что-то в мужской раздевалке искала.

— Да ты что! — охает Настя. — Наверняка компромат.

— А еще, — голос Михайловой снижается до шепота. — Я видела, как из мужской раздевалки выскочила, как ошпаренная кошка, Голубева.

О боже! Что же делать? До боли закусываю нижнюю губу, крик так и рвется из груди. Новость мгновенно разлетится. Теперь фотки, сделанные Сашкой, приобретают другое значение.

— Во Влад дает! Он и Ритка? Они же как небо и земля. Не поверю, пока сама не увижу.

— Ну, почему, Ритка хорошенькая, похожа на рыжую кошечку. Такие киски — губки сердечком — парням нравятся.

Язвительное хихиканье пронзает до печенок. Я нащупываю ершик для чистки унитазов и вскакиваю…

Сплетницы замолкают, видимо, прислушиваются. Я тоже не двигаюсь. Первый порыв прошел, хочется узнать, что еще обо мне одноклассники думают, хотя в груди все сжимается от боли.

— А что! — наконец продолжает Настя. — Сколько девчонок по Козловскому сохнет, а он связался с этой заучкой.

— Стопэ, Настюха! Полька нормальная, — возражает Светка, — даже не скажешь, что директорская дочка.

— Много ты знаешь! Может, она всех нас закладывает.

Вот змея! Костяшки рук белеют от напряжения. Знала бы, давно рассказала бы папке о том, что Захарова курит в соседнем дворе, причем не стесняется.

— Не придумывай! — защищает меня Светка, хоть один хороший момент в дерьмовом дне, и со вздохом продолжает: — А ведь Влад и Полина крепкой парой казались. Я даже думала, что они после школы поженятся.

— Ага, держи карман шире. Влад просто решил приударить за директорской дочкой перед выпуском.

— Да ты что? — охает Михайлова. — Не верю!

Одноклассницы выходят, я тоже выбираюсь из кабинки. Стою перед зеркалом и не узнаю себя: лицо отекшее, губы дрожат, вокруг глаз черные пятна, тушь дерьмовая оказалась. Выброшу на помойку, как только что одноклассницы спустили в унитаз мою привычную жизнь!

Вот почему Ритка так резко изменилась! Получается, она за моей спиной с Владом замутила?

А он? На два фронта решил поработать?

Подлец! Какой же Влад подлец! А главное, вины за собой не чувствует, будто так и надо: одну сегодня целую, а вторую завтра. Может, он нас еще и по дням недели раскидал?