– Ну уж нет, этого я не хотел. Я велел ей не возвращаться. Зачем ты вернулась, Минетта?

– К тебе это не имеет никакого отношения, – ответила девушка, кипя от возмущения.

– Тогда зачем? – визгливо выкрикнул Холлидей.

– Она поступает как хочет, – вступился Беркин. – Сядешь ты или нет?

– Нет. Рядом с Минеттой не сяду, – продолжал визжать Холлидей.

– Не бойся, я тебя не трону, – сказала девушка резко, но с покровительственной ноткой в голосе.

Подойдя к столику, Холлидей сел и, положив руку на сердце, воскликнул:

– Как я разволновался! Минетта, никогда больше так не поступай! Зачем ты вернулась?

– К тебе это не имеет отношения, – повторила она.

– Ты это уже говорила! – завизжал он снова. Девушка отвернулась от него, обратившись к Джеральду Кричу. У того блестели глаза: сцена его забавляла.

– Вы боялись дикавей? – спросила девушка спокойным и лишенным интонации детским голосом.

– Да нет, не очень. В целом дикари не опасны, они словно еще не родились, их нельзя по-настоящему бояться. Сразу ясно, что ими можно управлять.

– Вот как? Значит, они не свивепые?

– Не очень. К слову сказать, на свете не так уж много свирепых существ. И среди людей, и среди животных. Мало кто действительно опасен.

– Разве что в стаде, – перебил его Беркин.

– Неужели дикави не опасны? А я думала, они убивают тут же, не мовгнув глазом.

– Правда? – рассмеялся Джеральд. – Дикарей явно переоценивают. Они такие же люди, как и все остальные, и, познакомившись с вами, успокаиваются.

– Значит, быть путешественником не так уж и опасно? И особенной смелости не нужно?

– Можно сказать и так. Тут больше трудностей, чем опасностей.

– А вам никогда не было страшно?

– В жизни? Не знаю. Кое-чего я боюсь – быть запертым или связанным. Боюсь быть связанным по рукам и ногам.

Она не сводила с него глаз, и этот не отпускающий его наивный взгляд очень волновал Джеральда, хотя наружно он выглядел спокойным. Чувствовать, как девушка вытягивает правду о нем из самых глубин его существа, – в этом было особое наслаждение. Ей хотелось его узнать. Ее взгляд, казалось, проникал прямо под кожу. Джеральд понимал, что девушка в его власти, она обречена на связь с ним, должна видеть его и знать. И это пробуждало в нем необычное радостное волнение. Он также чувствовал, что она сама упадет ему в руки и подчинится. Девушка смотрела на него преданным, почти рабским взглядом, ничего другого не видя. Ее интересовало далеко не все, что он говорил, а только то, что он рассказывал о себе, ей хотелось проникнуть в тайну его существа, в его мужской опыт.

На лице Джеральда играла недобрая усмешка, за ней таились огонь и подсознательное возбуждение. Он сидел, положив руки на стол; эти загорелые, довольно зловещие руки, в которых, несмотря на их красивую форму, было нечто звериное, как бы тянулись к девушке. Его руки очаровали ее. Она поняла, что покорена.

К столику подходили разные мужчины, чтобы перекинуться парой слов с Беркином и Холлидеем. Джеральд тихо спросил Минетту:

– Откуда вы приехали?

– Из деревни, – ответила Минетта тихо, но достаточно отчетливо. Лицо ее напряглось. Время от времени она переводила взгляд на Холлидея, и раз ее глаза ярко вспыхнули. Но привлекательный молодой человек полностью ее игнорировал; похоже, он и правда побаивался девушку. Некоторое время Минетта не замечала Джеральда. Он, видно, еще не полностью завоевал ее.

– А какое отношение ко всему этому имеет Холлидей? – спросил он все тем же тихим голосом.

Она ответила не сразу. Наконец неохотно проговорила:

– Он настоял, чтобы я жила с ним, а теперь хочет вышвырнуть. И не позволяет уйти ни к кому другому. Хочет, чтобы я похоронила себя в деревне. И твердит, что я преследую его и что от меня нельзя избавиться.