Она хитро щурит глаза, а я пожимаю плечами. Паркуюсь на заправке и беру кофе с хот-догами. Мы едим, сидя на капоте, как в последний раз.

В какой-то момент Аля громко шмыгает носом.

– Только не заболей после вчерашнего, я вроде бы очень старался быть грелкой.

Намеренно смущаю мелкую и кайфую от того, как вспыхивают ее щеки. Она так теряется. Смешная. Не замечает даже, что пачкается: в уголке рта остается ее любимая горчица – ну, судя по тому, сколько она в бутерброд залила. Потянувшись, я стираю ее пальцем и задерживаю ладонь на щеке дольше, чем нужно бы.

И вся эта странная хрень снова между нами. Замедляет время, делает воздух каким-то густым, фиг продохнешь. Аля улыбается, и стена будто рушится – я обнимаю ее.

Она потрясающая.

Весь мир узнает, что она – моя девочка. Я никому больше не позволю и пальцем ее тронуть.

Продолжаем путь мы уже молча, но это приятная тишина, такую не хочется тревожить дурацкими фразами. Я открываю рот, лишь когда полностью уверен в каждом слове и прокрутил речь в голове несколько раз.

– Уже говорил, но извини меня. Дерьмово поступил, когда мы в первый раз...

– Я поняла, – обрывает меня резко.

Кивнув, я настырно продолжаю дальше. Хочу договорить.

– Не буду оправдываться, хотя все вышло так… неспециально. И я жалею об этом каждый день. Хочу просто оставить все дерьмо в прошлом и честно обещаю каждый день жопу рвать ради твоей улыбки.

Я говорю, как чувствую, может, поэтому звучу по-дурацки. Но главное – Але нравится, я вижу по ее лицу.

– Побереги задницу, она у тебя красивая, – хихикает зараза.

Мы проезжаем указатель – до города остается сто километров. И я уже расслабляюсь, когда машина вдруг издает странный звук, а затем перестает ехать.

Я давлю на газ, но ничего. Приходится сбавить скорость и припарковаться на обочине. Пробую завести, но реакции ноль.

– Что за?

***

* А у меня нет выбора, потому что я больше не скажу «прощай», – строка из песни «This love» группы Maroon 5

20. Глава 20

Аля

Олейник злится и молчит, потому что ни одна мимо проезжающая машина не останавливается. Марат даже собирается вызвать эвакуатор, а я, не выдержав, выхожу на дорогу. Пару раз машу рукой и рядом с нами наконец тормозит черный джип.

Парень из него выбирается здоровый, как шкаф, и с глупой улыбкой – Олейник за моей спиной недовольно цокает. А когда незнакомец начинает с ходу подкатывать ко мне, все чуть не заканчивается дракой.

В результате приходится еще около получаса ждать на холоде другого смельчака, который готов помочь – трасса, как назло, пустая.

Когда на обочину съезжает старая, но все еще боевая «Нива», я радуюсь и благодарю Бога. Из нее выходит лысоватый мужчина средних лет и без лишних вопросов забирается под капот. Пару раз он что-то говорит Марату, но я не лезу, просто танцую в стороне чечетку, чтобы согреться.

– Не вижу проблемы, – наконец заключает мужчина после недолгого осмотра.

Он садится за руль и пытается завести машину, а та тихо и недовольно тужится. И больше ничего. Я не сдерживаю от досады стон.

– Замерзла? – спрашивает Марат, и я вижу на его лице беспокойство.

Что, уже перестал обижаться?

– Нет, – бурчу я и продолжаю отплясывать.

– В багажнике есть теплая одежда.

– Не замерзла, отстань.

– Вот и прекрасно.

– Зашибись.

– Давно заправлялся? – прерывает наш бурный «диалог» мужчина.

– Да на днях, но…

Марат ругается и только потом поясняет мне.

– Кир, видимо, брал тачку ночью. И, скорее всего, выкатал бенз. У меня датчик барахлит давно, – это он уже обращается к владельцу «Нивы».

Олейник смеется, а я вопросительно гляжу на него.