Я возвращаюсь в комнату, а Марат уже протягивает мне футболку. Ту самую, фирменную.

– Специально постирал, – на мой взгляд отвечает он. – Забирай, тебе она больше идет.

Следом в руки падает теплая толстовка с капюшоном на меху.

– Вещи не все высохли, – он кивает на пакет со шмотками, в которых был вчера, – обувь вроде бы нормальная, под батареей стояла, проверь.

Его забота обезоруживает и разом стирает из памяти все плохое. Я пробую ботинки изнутри, они действительно сухие.

Обувшись, я смотрю прямо на Марата.

– Отвернись, – требую у него.

– Ты шутишь? Я уже видел тебя голой.

Он возмущается, но я скрещиваю руки на груди и жду. Марат закатывает глаза и ворчит, но поворачивается спиной.

– Цирк, блин.

Я запрыгиваю в вещи со скоростью падающего метеорита и кидаю непросохшую одежду Марату в сумку.

– Так уезжаем? – все же спрашивает он.

Хочется возразить ему, да хоть просто назло. Но потом я понимаю, что у меня и правда нет никакого желания находится здесь, если его не будет. А Марат явно намерен уехать.

– Зайдем к ребятам вещи забрать, – говорю я.

Пишу смс Розе и сдаюсь на радость наглому коту. Ну улыбка ведь на самом деле, как у Чеширского.

А на улице оказывается, что жизнь уже кипит вовсю. Я ловлю на себе взгляды, когда мы проходим мимо однокурсников за руку, но это цветочки по сравнению с тем, что меня ждет в фойе гостиницы.

На диване в центре холла восседает Кир с компанией. И, судя по отсутствию удивления в глазах Марики и ее сподвижниц, Скоморохин уже растрепал о нас во всю ивановскую, блин.

Я вроде бы и обещала себе учиться плевать на чужое мнение, но в очередной раз спотыкаюсь о собственные слова.

– Шлюха, – чихает в руку Марика, и Кир откровенно ухмыляется.

Как остроумно. Детский сад. Вот если бы она смолчала, мне хуже было бы, а ее глупые приколы, наоборот, придают сил.

Я набираю побольше воздуха в легкие и готовлюсь сказать, чтобы закрыла рот. Уж кому-кому, но не ей судить, у нее между ног только ленивый не побывал. А, кстати, Олейник еще не был, вот и бесится. Она давно охотится за ним.

Делаю уже шаг вперед, но Марат тормозит меня и закрывает плечом.

– Какие-то проблемы? – спрашивает и сканирует народ, а после обращается напрямую к брату: – Кир?

Тот поднимает руки и трясет их.

– У меня нет. Это девчонки тут не поделили что-то. Или кого-то.

– Ой, что мне с этой, – выделяет с особой неприязнью, – делить-то. Сегодня она, завтра другая. Да, хороший мой? – Стреляет глазами в Марата.

И мне больше, чем когда-либо прежде, хочется расцарапать ей лицо с оранжевый тональником.

– Эй, – раздается у меня за спиной.

Обернувшись, я вижу, как по лестнице спускается Роза. Она протягивает мне сумку и становится рядом.

– Слышишь, я твой силикон через задницу достану, если еще раз рот откроешь.

Я даже спину распрямляю. Горжусь, что эти двое со мной. За меня.

– Марусь, – напевает Кир, и да, модную Марику и правда так зовут, – я могу быть твоим утешительным призом.

Скоморохин явно наслаждается ситуацией, ему все по приколу. Я замечаю, как остро реагирует на него Марат.

– Ты думаешь, я Олейника не добьюсь? Эта мне явно не соперница.

Десяток пар глаз снова впивается в нас с Маратом.

– Марусь, думаю, ты в пролете, – слышу его голос еще до того, как успеваю ответить сама. – Мы с Алей живем вместе. Конец разговора.

И тишина.

Я молчу, потому что в шоке. Смотрю на Розу – такая же. Да все застыли и переглядываются, пока Марат обнимает меня за плечо, берет вещи и выводит из гостиницы.

– Зачем? – только и получается выдавить.

Я представляю, как завтра утром об этом будет говорить весь универ.