– Вроде?..

– Ну ты все понял, – отвожу взгляд я.

Боже, и дёрнул меня черт за язык выразиться так коряво?

– Да уж, понял, – огорченно вздыхает Костя, оглядываясь по сторонам. – Наберёшь, если вдруг что?

– Я твой номер наизусть помню, не переживай, – срывается с уст, раньше чем я понимаю, какую великую тайну раскрыла сейчас.

Но Костя, кажется, будто принимает этот факт с лёгкостью. Он кивает и уходит, а я ещё долго провожаю его спину печальным взглядом.

И что мне дальше-то делать? В душе сумятица, мороженое есть не хочется, ещё и карточку от метро я оставила в рюкзаке, который чинно сейчас красуется на переднем сидении уезжающего авто. Спасибо хоть телефон додумалась с собой взять.

Плавая в потоках мрачных мыслей, я решаю ещё немного прогуляться по аллее. Кажется, там дальше должен быть памятник великому писателю, может, его вид улучшит мое состояние?

Однако дойти до мемориала не представляется возможным. Слишком резко кто-то сзади дёргает меня за руку, подставляя ногу под колено и роняя прямо на плиточную дорожку аллеи, в зазубринах которой собралась небольшая лужа. Все происходит тихо, без слов, слышен лишь мой испуганный вскрик.

Тело пробирает холодом от влаги, проникающей сквозь одежду, спина ноет из-за удара, а дыхание спирает.

Мороженное, так и не лишившееся упаковки, падает рядом с моим лицом, и на него тут же опускается нога, обутая в кроссовки модной фирмы.

– Я предупреждал, Ромашка, – зловещим силуэтом перед моими глазами предстает Саша Васильков собственной персоной. Он возвышается надо мной, не предпринимая ни единой попытки помочь подняться.

– Ты болен, причем серьезно, – произношу я, приставая на локтях.

Что он собирается сделать? Избить меня? Прямо на аллее, где могут быть и другие люди, кроме той старушки, которых я не заметила?

Васильков раздражённо шипит, услышав мой комментарий. Наклоняется ко мне, беря за грудки и чуть приподнимая. Смотрит прямо, яростно.

– У тебя нет права судить меня, замарашка. Твое место у моих ног, в луже грязи. И даже не думай отсюда подниматься, – он кривит свои тонкие губы в усмешке и брезгливо убирает от меня руки, выпрямляясь. – Как только Марк вернётся в школу, тебя из нее мигом вышибут, уж не сомневайся.

Это становится последней каплей в чаше моего терпения. Теперь я не могу просто взять и остаться в стороне, как обычно.

Дождавшись, когда Васильков скроется за ближайшим поворотом аллеи за деревьями, я достаю чудом не промокший телефон из кармана.

17. 17. Катя

Спустя полчаса езды в такси эконом класса, куда меня на удивление согласились пустить в столь неприглядном виде, я стою возле дома четы Костровых. Злая, раздосадованная и полностью потерявшая голову.

Однако на дверной звонок жать не спешу. Все те сомнения и неуверенность нагоняют меня, спешащую сломя голову положить конец своим страданиям. Я словно и сама их жду, цепляясь за последний шанс отступить.

Но нет! Не сегодня. Меня достало подобное высокомерное отношение одноклассников. Их вера в безнаказанность, постоянные попытки прикрыться авторитетом Марка. И ведь не безосновательно, все знают, что против него я никогда не выступлю. Струшу, как всегда, зарыв голову в песок.

Так бы и было, не будь Васильков настолько голословен, а история, связанная с ним, столь запутанной.

Вытянув руку, все-таки жму на звонок. Внутри все трепещет, сердце сжимается то ли от страха, то ли от предвкушения. Я никогда не делала ничего подобного, ничего выходящего за рамки. И наверное не сделала бы, если Саша не припер меня к стенке. Вернее к тротуару.