— Ну, здравствуй! — подстегиваю ее.

— И тебе не хворать, — она ставит ладонь на бедро и пытается взять себя в руки – скрыть дрожь, легкое волнение, мелкое царапанье волчицы.

Мы смотрим друг на друга, и кажется, будто время замирает, останавливаются часы в радиусе пятидесяти миль. Все становится неважным и ненужным: ни музыка у бара, ни прибывающие в «Конуру» оборотни.

«Подойди ко мне, подойди сама», — отдаю ей мысленный приказ. Она не может его распознать – Салли не в моей стае, но я хочу, чтобы женщина подошла прямо сейчас ко мне. Самостоятельно.

Салли делает шаг, другой.

При этом выражение ее лица меняется: она будто принимает мучительное решение, взвешивая все за и против, и весы в ее душе колеблются.

Волки заходят в бар, но никто не становится на ее пути – наши взгляды так горячи, что огненным барьером отсекают всех лишних.

Салли не идет – она плывет.

Моя крошка прикусывает нижнюю губу, соблазнительно поглядывая на меня из-под полуопущенных ресниц.

С каждым мгновением шаг становится увереннее. Запах вокруг – насыщенным и пряным. Чем она ближе, тем сложнее держать волка в себе. От напряжения волоски на теле становятся дыбом.

— Что ты здесь делаешь, Дуг, — глаза блестят, как и влажные губы. Впиться бы в них прямо сейчас…

— Пришел за тобой.

— За мной? — она искренне удивляется, даже глаза немного светлеют.

— Я же сказал тебе: ты – моя волчица, и я пришел за тобой.

— Да хватит тебе, — она даже ножкой топает от острой злости. Мои слова ей не нравятся – запах Салли меняется, ладони сжимаются в кулачки. — Хватит городить ерунду.

— Давай я докажу тебе это, — говорю так тихо, как только могу, сдерживая порыв впечатать ее тело в свое, и только мягко приближаюсь. Провожу носом по дуге ушной раковины, с удовольствием ловлю дрожь женщины. — Ты будешь кричать от удовольствия.

Она сглатывает, но молчит – явно представляет, как хорошо будет нам вместе. Мои слова – только для нее, никто больше не услышит их, и Салли вытягивается стрункой, следуя за моими губами, что уловить больше. Больше моей скрытой страсти, больше моего запаха, больше моего давления.

— Не сможешь ног сомкнуть, и долго не сможешь сидеть, — касаюсь языком мочки, и ее простреливает электричество, сконцентрированное меж нами.

Я улыбаюсь – знаю, какой зажигалкой она станет в постели, чую, как нам будет хорошо, как ей понравится, как понравится мне, как мы не сможем насытиться друг другом.

Наши волки обнюхивают друг друга, они уже на все согласны, осталось только одно: чтобы женщина согласилась, приняла это решение и больше его не меняла.

Медленно провожу пальцем по ее руке вверх, кругом по ключице, вижу, как она натужно сглатывает, словно гимназистка, только что увидевшая порно. А после опускаю палец к груди, медленно вырисовывая ареолу соска под кофтой.

Хочется сильнее, грубее, мощнее, но держу себя в руках титаническими усилиями.

— Все будет, моя крошка, все будет, — шепчу ей.

Знаю, что сейчас в ее душе бушует цунами чувств, предвкушения.

Самому хочется вонзиться зубами в молочную холку и вбиваться до звезд в глазах, подчиняя, получая все, что она мне может дать. Осторожничаю. Чтобы не взбрыкнула, чтобы уже точно прыгнула в мои объятия и оставалась со мной ровно столько, сколько будет нужно. Нам обоим.

— Пойдешь со мной? — запускаю под кожу своим голосом мурашки, распаляя, поджигая лаву в этом блондинистом вулканчике.

Салли прикрывает глаза, соглашаясь. У нее нет возможности противостоять – голод говорит в ней сильнее мисс Уитакер, и я буду не Дуг Герра, если не воспользуюсь этой возможностью настоять на своем.