Принципиальная позиция автора («с кем ты, товарищ») вызывает наше абсолютное согласие и искреннее уважение. Но (!) тем быстрее на этом фоне возрастает наше удивление, когда мы убеждаемся, что сама автор (столь принципиальная по отношению к другим) со своей позицией так и не определилась. Шмидт-Хеллерау так и не определила для себя, какую философскую позицию занимает она — монистическую или дуалистическую.

Поднимая осторожно этот вопрос, Шмидт-Хеллерау апеллирует к работе Б. Рубинштейна «Психоаналитическая теория в свете души и тела». Его теорию эмпирического параллелизма она считает наиболее адекватной в ситуации, когда «„окончательное решение“ не вынесено»33. С последним утверждением спорить трудно, и надеяться, что решение по делу, слушание которого идет уже более двух тысяч лет, будет вынесено в ближайшее время – наивно. Оно, возможно, не будет вынесено еще несколько ближайших столетий (если не тысячелетий). Ведь еще более двух тысяч лет тому назад Тит Лукреций Кар писал:

…доводы нам говорят, что телесна природа

Духа с душой, раз она и членами движет, и тело

Будит внезапно от сна, и меняет лица выражение,

И человеком она целиком руководит и правит,

Этого можно достичь не иначе, как осязанием,

А осязания нет без тела. Не ясно ль отсюда

Нам, что и дух и душа обладают телесной природой?

Уже тогда Лукреций призывал читателей не соглашаться с откровенным психофизиологическим параллелизмом Демокрита:

В этих вопросах, смотри, не держись ты такого

Как полагает о том Демокрита священное мнение:

Будто одно за другим расположены первоначала

Тела и духа и так, чередуясь, связуют все члены…34

На дворе XXI век. Что изменилось? Ничего. Как будто двух тысяч лет и не было. Есть сторонники монистической точки зрения. Есть сторонники дуалистической точки зрения. Каждая сторона твердо отстаивает свою позицию. Кроме этого, есть попытки занять либо обе позиции сразу, либо – некую промежуточную. На этом фоне наивно ставить вопрос в плоскости необходимости принять окончательное решение. И мы этот вопрос таким образом и не ставим. Вопрос ставится совершенно в иной плоскости: в плоскости необходимости занятия своейопределенной позиции. Фрейд ее занимал, открыто обозначал и всю жизнь строго придерживался. Повторимся: мы здесь не говорим о том, что та или иная позиция имеет свои преимущества, или, тем более, о том, что та или иная позиция верна. Мы удивляемся лишь тому, что Шмидт-Хеллерау мягко и уклончиво заявляет, что «поскольку каждая сторона выдвигает веские доводы в свою защиту, обвинять кого-либо было бы несправедливо»35, и определить свою позицию не спешит.

Но, простите, как же так? Если восприятие и адекватное использование всего корпуса психоаналитической теории, включая метапсихологию, зависит от адекватного прочтения фрейдовской философии (в чем нас выше старалась убедить сама автор), а важнейшим ее моментом является принципиальное решение психофизиологической проблемы – как можно понимать здесь подобный плюрализм? Тем более с опорой на теорию эмпирического параллелизма, которая, кстати, является теорией не Рубинштейна, а русского психолога Г. И. Челпанова36, за свою принципиальную «идеалистическую» и «дуалистическую» позицию смещенного с поста директора основанного им же психологического института.

Г. И. Челпанов был учеником В. Вундта37 и открытым сторонником его откровенно дуалистического принципа психофизиологического параллелизма. Именно этот принцип он положил в основу своей теории эмпирического параллелизма. Психическое и физиологическое принципиально не отождествлены, не могут быть отождествлены и не детерминируют друг друга, – считал Г. И. Челпанов. В своей фундаментальной работе «Мозг и душа: критика материализма и очерк современных учений о душе» он писал, что «дуализм, признающий материальный и особенный духовный принцип, во всяком случае лучше объясняет явление, чем монизм»