Император замолчал и больше не сказал ни слова. Градов ничего на это не ответил, только его отражение в стекле молча поклонилось спине своего государя.

    Высокая и сравнительно узкая больничная кровать в спальне Петра соседствовала с другой - мягкой и широкой, где всегда спал младший Градов, когда был здоров. Теперь ночью на ней в одиночестве спала Тина - чутким, неглубоким сном больничной сиделки. Такой, кому больше собственной жизни дорого состояние пациента.
    Лишь пристальное наблюдение за лежащим парнем позволяло заметить, что он неглубоко дышит, а значит, жив.
    - Что же я с тобой сотворила, Петя? - горько проговорила сидящая у кровати Тина, прикасаясь к прохладной ладони парня, одновременно с этим пытаясь подать энергию, которая, однако, не принималась бессознательным телом, - Твой батюшка советовал мне говорить с тобой. Давай я расскажу про себя, свою жизнь, а ты послушаешь? Самое первое моё воспоминание - как мой папа, уложив меня в покрывало, раскачивает его навроде качелей. Я смеюсь, и он смеётся вместе со мной...
    Через некоторое время тихо скрипнула дверь и в комнату вошёл Сила. Тина лишь коротко обернулась к нему и приветливо улыбнулась. А потом продолжила свой рассказ, по прежнему касаясь руки Петра.
    - В тот день бабушка сильно отругала меня за чулок, который морщил на ноге. А потом, когда я выплакалась, поведала мне способ защиты от внезапного и опасного нападения энерговампира - выставить между нами воображаемое зеркало. Она тогда же предупредила меня, что этот способ может быть опасен для энерговампира. Ты прости меня, Петя, если б я только знала, чем для тебя обернётся этот приём - ни за что не применила бы его.
    В этот момент Тина почувствовала слабый отток энергии.
    - Господин Сила, - восторженно проговорила Тина вполголоса, - он взял! Пётр принял у меня энергию. Самую чуточку - но точно принял.
    Сила быстро подошёл к сыну.
    - Смотрите, у него глаза под веками задвигались, - заметила Тина.
    - Сон видит, - растроганно прошептал Сила.
    Потом он сморгнул нечаянно выступившую слезу облегчения и, уходя, жёстко бросил девушке:
    - Продолжай.

2. ГЛАВА 2

    Назар постучался в дверь личных комнат матери.
    - Простите, господин Назар, госпожа Хельга никого из семьи видеть по-прежнему не желает, - виновато сказала ему выглянувшая горничная.
    Закрытые двери и отсутствие возможностей были не тем, к чему молодой Свешников сейчас отнёсся бы с пониманием.
    - Всё, мне это надоело, - заявил он.
    Назар взял взвизгнувшую молодую женщину за талию и отодвинул её со своего пути. Хельга, как всегда ухоженная, в красивом пеньюаре, готовилась к ужину за накрытым маленьким столиком. Она холодно взглянула на сына.
    - Что за варварское поведение? Или у тебя совсем не осталось никакого уважения к матери?
    - Принесите и мне ужин сюда, - распорядился Назар.
    После того, как горничная вышла, он сказал:
    - Поясни мне, мама, с чего ты взяла, будто моё уважение к тебе было недостаточным? Вся эта неясность кругом становится невыносимой. Давай уже говорить прямо - у моего отца, как ты случайно узнала, есть ребёнок, воспитывающийся в крестьянской семье. Тебя это оскорбило и ранило твою душу. Понимаю. Но за что ты наказываешь всю семью? Вот меня, к примеру? И в чём ты видишь проявленное к тебе неуважение?
    - Как давно ты знал? - ответила Хельга своим вопросом, - Вы все знали, и за моей спиной участвовали в прикрытии этого маленького грешка твоего отца. То есть себя вы считали достойными быть полностью посвящёнными в дела семьи, а меня держали в неведении, словно я - чужой человек. Это так уважают в доме Свешниковых? Вы сами отгородились от меня, а теперь для вас это стало невыносимым...