Впрочем, подобных моралистов было довольно мало, да и те - старой закалки и советского воспитания, в котором романтические отношения между подростками считались чем-то из ряда вон выходящим, даже непристойным. Остальным же - в том числе, и родителям новоиспечённых Ромео и Джульетты - было глубоко наплевать. Мама Наденьки вообще работала акушером-гинекологом в женской консультации и была свято уверена в том, что надёжно и своевременно просветила свою дочь относительно контрацепции и последствий ранних абортов, а также заболеваний, передающихся половым путём. 

А вот Максим мучился и страдал, живо, с мальчишеским пылом, воображая, до чего у этого чёртового гения Скворцова, в самом деле, может дойти с Наденькой. Дико злился, всерьёз переживал, адски ревновал и зверски завидовал. Лерка в ту пору стала ему настоящей жилеткой для того, чтобы он всегда мог выплакаться. Нет, конечно, Максим не ревел, как маленький, но душу подруге изливал регулярно. 

Лерка теперь тоже частенько прибегала к музыкальной школе, чтобы встретить Максима после занятий, и они вдвоём шли гулять. Эти отношения, в отличие от предыдущей пары, ни у кого не вызывали беспокойства. Дворжецкая весьма и весьма поощряла дружбу своего лучшего ученика с одноклассницей, ошибочно полагая, что Лера - и есть та самая особа, в которую он влюблён. 

- Огонь-девка, - одобрительно кивала Фаина Романовна. - Есть в ней и внутренний стержень, и целеустремлённость, и неуёмная фантазия, и море бешеной энергии... а уж красотка какая! 

Максим только недоуменно помалкивал. Красотка? Лерка?! Он так вовсе не считал. Да, глаза у неё необычные, этого не отнять, но в остальном... высоченная, как пожарная каланча, сутулая, худющая - кожа до кости. И в то же время подруга иногда продолжала сниться ему в весьма определённых и недвусмысленных ситуациях, и это был его маленький секрет - постыдная тайна, в которой неловко сознаться даже себе самому. 

А в седьмом классе их отношения сделались ещё более близкими и доверительными: Лерка стала первой и единственной, с кем он поделился правдой о своём отце... 

14. 12

Разговор с матерью назрел давно. Максим просто ожидал подходящего момента и, в конце концов, решил приурочить это событие к получению паспорта. Незадолго до своего четырнадцатого дня рождения он просто подсел к матери на кухне и прямо спросил: 

- Ты не хочешь рассказать мне про папу? Хотя бы основное: кто он, как его зовут, где живёт... да и жив ли он, вообще? 

Мать как раз пила традиционный вечерний чай с мёдом, без которого, как уверяла, просто не сможет заснуть. Вопрос застал её врасплох. Некоторое время она трусливо прятала глаза в своей чашке, не решаясь пересечься вглядом с сыном, а затем, всё так же не поднимая головы, тихо спросила: 

- Ты уверен, что действительно хочешь знать? Но зачем? Что тебе это даст? 

- Мне скоро паспорт получать, - отозвался он, пожав плечами. - Не исключаю тот вариант, что захочу взять отцовскую фамилию... 

Она дёрнулась, как от удара. 

- ...вместе с твоей, конечно, - торопливо добавил он. - Будет двойная фамилия, а что такого? Сейчас это даже модно. Да и отчество должно быть настоящим, а то что я, как дурак. Прямо-таки лермонтовский штабс-капитан Максим Максимыч... Как его на самом деле зовут? Ведь не Максим же? 

- Нет, - сглотнув ком в горле, с трудом отозвалась мать. - Не Максим. Так ты что же... хочешь его разыскать? Увидеться? 

- Смотря, где он живёт, - откликнулся сын, несколько приободрённый её словами: раз она сказала “увидеться”, значит, отец пока ещё не отошёл в мир иной. - На самом деле, у меня нет цели непременно встретиться с ним и с немым укором взглянуть в его подлые глаза, - не удержался Максим от шутки. - Но мне просто интересно, понимаешь? Пока что я вообще с трудом верю в то, что папаша существует. Может, моё реальное имя - Иисус?